Сумишин Николай Флорович
Горельеф
Николай Флорович Сумишин
Горельеф
Рассказ
"Уроки" - первая книга молодого украинского писателя Николая Сумишина, издаваемая в переводе на русский язык.
В повести, давшей название книге, автор рассказывает о буднях педагогов и учащихся средней школы, показывает сложный духовный мир подростков, роль преподавателей в нравственном воспитании подрастающего поколения.
Рассказы Н.Сумишина - о жизни колхозников в послевоенные годы, о зарождении первого чувства любви, об ответственности взрослых за судьбы своих детей.
Вот и опять горы сомкнулись над головой. Стало темно, душно. Антик расстегнул пуговицы на сорочке, сверкнул тощим телом и крикнул Белячку:
- За мной! Не отставать!..
Белячок запрыгал рядом с Антиком, вызывая добродушные улыбки у встречных. Антик ничего этого не видит. Только хвост Белячка мельтешит у него перед глазами.
На гору идти тяжело. Антик преодолевает последние повороты узенькой тропки и останавливается на излюбленном месте. Знает: внизу течет Коптяйка, вдоль ее берега протянулось село Марки. Но Антику сейчас не до села. Главное - он оставил протухшее плесенью подземелье и вдохнул свежий горный воздух.
Антик расправил узкие плечи, просиял лицом. Еще не одного солдата вырубит он и поставит в ряд.
Так думал и вчера.
Но сегодня... Уже дважды в день приходится карабкаться вверх. Дважды в день смыкаются горы над головой, закрывают ему голубое небо.
Антик не боится признаться себе, что завтра не дважды, а трижды придется одолевать тропу к камню над пропастью, а для этого нет уже сил. Значит, конец...
Антик стоит задумавшись, а слезинки нет-нет да и скатятся по щекам, затеряются в седой щетине...
В горах тишина.
Только иногда сорвется с вершины камешек. Вместе с ним катится и громкое эхо, падает в Коптяйку. В воздухе разносится тревожный звон.
Или ворон лениво каркнет, кажется, и негромко, но смотри, всполошились пернатые и пронесся на крыльях голубой шум.
Удивительный, прекрасный мир!
В голове Антика проясняется, и ему вспоминается все, что было с ним на войне. Перед глазами встает друг Марко, который так и не выбрался из того ада. И Иванко...
И знает уже Антик, как ляжет тот штрих, который затерялся в памяти... Отчетливо видит улыбку того молоденького солдатика... И сердцем чувствует тот миг, который вырвал парнишку из жизни...
Высыхают слезы на тощем лице, глаза загораются лихорадочным блеском, руки, а затем и пальцы постепенно перестают дрожать. Дрожь эта - жестокая награда войны.
Антик возвращается в село, спешит за Белячком к родному дому.
Но что это? Не повернул на Лисью гору, к своему пустому двору, а поплелся почему-то в переулок мимо Максимовой криницы. Белячок понял, что хозяин направляется к Кылыне, и побежал уверенней.
Возле Кылыниного двора Антик остановился и нетерпеливо застучал палкой в ворота. Кылына вышла - розовощекая, видимо только что от печи, - осмотрела с ног до головы Антика.
- Ты что как с неба упал?
- Пришел просить тебя, Кылына...
- О чем же?
- Поноси мне еду на гору!
- Ну и придумал!
Антик виновато улыбнулся:
- Хочу вон тот камень тесать. А бегать в долину - сил нет. А носила бы еду, я там и ночевал бы...
Кылына еще сильнее зарумянилась.
- Вот что я тебе скажу: надо за ум браться!
- Ты, Кылына... Тебе зло - все равно что мед! А я Марка твоего, может, хочу увековечить... И всех их... - Антик опустил голову, переступил с ноги на ногу. - Многого ведь не прошу, только бы молоток из рук не выпал.
- Сглазили, Антик, тебя, ох сглазили. Поехал бы в Черниловку к бабке, пусть бы она твой сглаз вылечила. А то ведь вместо дел занимаешься невесть чем. Была бы жива Настя, царство ей небесное, она бы тебе...
- Была бы жива, не пришел бы... Еще раз спрашиваю: будешь носить или нет?
- Вот въедливый! А зимой что будешь есть? Вот так у тебя и получается: бил баклуши среди лета, а пришла зима - хлеба нету...
- Доживу - перезимую, - хмуро ответил Антик. - Ты лучше на вопрос отвечай.
- Ну, что тут сделаешь, когда сглаз. Но знай: только обед, на большее времени не имею.
Антик вздохнул: гора с плеч. Кылына согласилась, значит, слово сдержит. Повернулся - только и видела его.
- По кривой дорожке пошел человек, - завздыхала вдова. - А все война... Моего совсем забрала, а этого... Сколько людей покалечено! Эх, фриц проклятый!
Антик словно ростом выше стал. Белячок бежал впереди, весело помахивал хвостом, будто тоже радовался такой удаче.
Антик просыпался, едва забрезжит рассвет, привязывался ремнями к веревке, свисавшей с горы, и начинал качаться перед камнем. Глухие удары молотка оповещали село: Антик рубит. После его ударов начинали петь петухи, стучать калитки, реветь скот - Марки оживали.
Антик встречал солнце первым. Еще мутные волны сумерек витали над хатами, а он уже купался в блескучем, вымытом горными росами сиянии. И если посмотреть снизу, то казалось: не на веревке висит Антик, а поддерживают его над пропастью солнечные лучи.
...Через несколько дней камень ожил. На нем вырисовалась горестная женская голова в косынке. Теперь уже сельчане не смеялись, не показывали на Антика пальцем - теперь каждый удивлялся:
- Смотри, смотри, на Кылыну Марущакову похожа!
- Не-ет, на Зинку. Вон сколько горя на лице...
- Еще бы, трех сынов не дождалась...
- О-ох!..
А молоток - тук-тук! - Антик долбит. А солнце поднимается все выше и выше, и тень Антика плывет из-за села и наконец ложится возле столпившихся сельчан.