Дзержинский положил газету на верстак, пошел к двери, потом вернулся, прижал оттиск к груди, глаза закрыл и начал вальсировать, напевая мелодию Штрауса.
…Ночью, набитый оттисками «Червоного Штандара», Дзержинский пересек границу.
РАПОРТ СОТРУДНИКА ПОДПОЛКОВНИКА ГЛАЗОВА «МРАКА».
Проживающий в Кракове на ул. Сташица, «Юзеф» Доманский (Дзержинский) в последние месяцы особо активен. После возвращения из Берлина, где он был представлен его сообщницею Розою Люксембург небезызвестному Августу Бебелю, а также Либкнехту и Каутскому, которые, вероятно, оказывают финансовое содействие от имени СДПГ полякам «люксембурго-дзержинского» направления, развернул бурную деятельность, собрав вокруг себя польских социал-демократов, проживающих не только в Галиции, но и в Мюнхене, Париже, Женеве и Лондоне. Доманский (Дзержинский) имеет надежную и постоянную связь с Варшавой; по неподтвержденным данным, уже семь раз нелегально пересекал границу. По известным одному ему каналам он смог переправить в Сибирь ссыльному дворянину Залесскому (Трусевичу) деньги и фальшивый паспорт; близкие к Дзержинскому люди считают, что таким образом он уже выручил из ссылки восемь человек — активных функционеров, состоявших с ним в кружках в Вильне и Варшаве в начале века. (Арестованный Уншлихт, однако, до сей поры не «вырван», по словам социал-демократов, из «лап царских палачей», но Юзеф «освободит его так или иначе».) Поводом для такой уверенности служат занятия, проводимые Дзержинским с функционерами по правилам конспирации и борьбы с, по их словам, «охранкою». На этих занятиях он якобы подчеркивает каждый раз, что конспирировать надо уметь не «во имя революционных романтизмов», а для того, чтобы обезопасить от провала товарищей, несущих в массу «идею социализма».
Дзержинский достал (через американских поляков) дневник слежки детективами из частного агентства Пинкертона за неким русским вольнодумствующим писателем Владимиром Галактионовым Короленко, когда тот был в Североамериканских Соединенных Штатах. На примере этого дневника Дзержинский разбирает действия филеров, знакомит с принципами слежки, а также предлагает функционерам, транспортирующим литературу в Варшаву, придумать пути «отрыва» от наружного наблюдения.
Копию дневника наблюдения, полученную мною, привожу полностью:
СООБЩЕНИЕ НЬЮ-ЙОРКСКОГО СЫСКНОГО АГЕНТСТВА ПИНКЕРТОНА, НА ИМЯ УПРАВЛЯЮЩЕГО РУССКИМ КОНСУЛЬСТВОМ В НЬЮ-ЙОРКЕ Г. ГАНЗЕНА.
«Милостивый государь!
Наши агенты доносят следующее: „15 сентября агенты Н.В.Б. и Ю.В.К. отправились к дому № 207 на 18 ул. — местопребывание Короленко, которого агент Н.В.Б. должен был указать агенту Ю.В.К. Войдя в дом, агент Н.В.Б. встретил женщину лет 47, 5 ф. ростом, с бледно-желтым цветом лица, светлыми глазами и седыми волосами, одетую в светлое коленкоровое платье. На вопрос агента, дома ли г. Короленко, женщина осведомилась об имени и роде занятий вошедшего. Агент сказал, что фамилия его Брюс и что он репортер. Тогда женщина сообщила, что г. Короленко очень занят укладкой вещей, так как ночью уезжает и не может принять „репортера“. Тогда последний заявил, что редакция приславшей его газеты крайне заинтересована иметь сведения о г. Короленко и что он последнего не задержит. Женщина удалилась и возвратилась вскоре с господином, которого отрекомендовала как Короленко. последний имеет около 35 лет от роду, рост 5 ф. 7 дюймов, среднего телосложения, цвет лица белый, глаза карие, широкий большой лоб и на вид очень интеллигентный; одет в серый дорожный костюм“.
(В этом месте Дзержинский обычно обращает внимание своих людей на то, как надо быть внимательным к своей внешности. Он вообще рекомендует социал-демократическим преступникам брить усы и бороду, чтобы легче было гримироваться — в случае надобности.)
Пожав руку агенту, Короленко сказал на ломаном английском языке, что не владеет последним, но говорит по-русски, по-французски и немного по-немецки и что в 8 ч. вечера уезжает на пароходе „Гасконь“. Агент спросил Короленко, какое произвели на него впечатление Соединенные Штаты и т. п. Короленко отвечал, что интересуется преимущественно искусством и что, посетив выставку в Чикаго, он более всего восхищался американскими произведениями, что Соединенные Штаты ему очень понравились.