Только когда мы покончили с едой и перешли в гостиную, когда мы с ногами расположились на бежевом диване, который оказался очень мягким и удобным, я почувствовала былую легкость. Я смотрела в его удивительного цвета глаза и изучала каждую крапинку, каждую точечку, тонула в этом невозможном цвете, и была готова это делать снова и снова. Ваня оказался еще ближе ко мне, чем раньше и целовал долго, пожалуй, слишком долго для сегодняшнего дня. Я сходила с ума, чувствовала, что готова сделать все, что угодно, только чтобы он не останавливался. Теплота внутри меня от его касаний перерастала в пламя. Не зря на стене был нарисован огонь, ой, не зря. Но тут Ваня резко отстранился от меня, тяжело дыша и пытаясь восстановить свое дыхание.
– Пожалуй, нам следует перейти к урокам, – хрипло сказал он, вставая с дивана и идя за нашими рюкзаками.
Я откинулась назад на диван, ощущая жар, который было невозможно потушить. Мои губы и щеки горели, грудь ходила ходуном, а в животе трепетали бабочки (так вот они какие, эти нашумевшие бабочки!). Ваня вернулся, и увидев меня в таком состоянии, с легкой улыбкой произнес:
– Воды?
– Нет, спасибо! – Я показала ему язык.
– Смотри, а то могу и укусить…
– Кусай, – нарочито небрежно сказала я.
Ваня опять оказался рядом со мной, так близко, что я чувствовала его дыхание на своей коже. Он провел пальцем по моим губам и прошептал в самое ухо:
– Ты уверена?
Я затаила дыхание. От одного осознания продолжения этого разговора меня бросало в волнующую дрожь. Но голос разума, а точнее, уже его еле слышные отголоски, убеждали меня в необходимости отступить.
– Нет. Давай делать уроки. – Я закусила губу, чтобы не поменять решение.
– Хорошо. – В глазах Вани засверкали огоньки. Кажется, он ожидал от меня несколько иного.
Мы сели за уроки. Как всегда, алгебра далась мне нелегко, и Ваня на правах того, кто действительно в этом разбирался, помог мне решить пару упражнений. С русским языком помощь мне не понадобилась, но я не могла не отметить, что Ваня легко справлялся со всеми школьными предметами.
– Ты отличник? – спросила я, прикусив кончик шариковой ручки.
– Я стараюсь им быть, но иногда не получается, – он вздохнул, глядя на мои губы, – А ты?
– Мне больше даются гуманитарные предметы, но я тоже стараюсь.
– Сколько у тебя было парней? – без всякого перехода спросил Ваня.
От неожиданности я выронила ручку, которой писала в тетрадке. Поднимая ее, я судорожно соображала, что ответить.
– Вновь займемся математикой?
– Скорее арифметикой.
– Немного. Мне было особо некогда встречаться, – я понадеялась, что если уклончиво ответить, то вопрос иссякнет сам собой.
– А сейчас у тебя есть время встречаться со мной?
– Пока есть, но когда приедет моя мама, я буду загружена по полной, – я виновато улыбнулась.
– Дополнительные занятия?
– Да, танцы, языки, …мм… и так далее, – я замялась. Под “и так далее” понимались съемки и показы, которые по приезду обязательно организует моя мама.
– А тебе самой хочется этим всем заниматься?
– Не совсем, – честно призналась я.
– И когда приедет твоя мама?
– В конце сентября. А сколько у тебя было девушек? – спросила я, боясь услышать его ответ.
– Не так много, как ты думаешь… – Ваня осторожно погладил меня по щеке.
Мы оба увильнули от ответа на этот каверзный вопрос. Вот только, я боялась, что Ваня, в отличие от меня, хотел бы преуменьшить значение. Да что боялась! Сто процентов так все и было.
– Ты встречался с девочками из нашего класса?
– Да.
– С кем? – я догадывалась о его ответе, но надеялась, что интуиция меня подводила.
– С Мишель.
– Ну конечно! – выдохнула я.
Мне была неприятна даже мысль о других его девушках, но особенно мне была неприятная мысль, что он встречался с той, которая невзлюбила меня с первой секунды моего появления, и теперь я знала причину этого.
– Все в прошлом. Я уже говорил, что когда-то был не самый лучший период в моей жизни. – Ваня обнял меня и нежно поцеловал.
В его объятиях, чувствуя его тепло, его ласковые поглаживания по волосам, я попыталась забыть обо всем. Окончательно опомниться мне помогло осознание того, что мой телефон, лежащий на журнальном столике, вибрирует и ждет, когда я отвечу на звонок.