— Здесь — тепло, а у нас — холодно. Подождать надо.
И опять ждала Пуночка. Но однажды смотрит, а у мужа голова белым-бела.
— Подорожничек, — говорит, — да ты у меня поседел весь.
А он смеется:
— Вот и хорошо. Значит, можно домой лететь.
— Откуда ты знаешь?
— Примета такая: побелела моя голова, значит, весна в тундре, лети спокойно. А если все еще рыжая она, значит, рано еще лететь, замерзнуть можно.
Так было в первую зиму. А уж теперь Пуночка и не спрашивает у него, пора ли домой лететь. На голову его смотрит: как побелеет она, так и начинает собираться в дорогу.
ТАЙНА ГУСЕНИЦЫ
На огороде бабушки Агафьи ползала по капустному листу Гусеница и говорила Помидорам, Огурцам, Арбузам:
— А скоро я стану...
— Кем? — спрашивали ее Помидоры, Огурцы, Арбузы,
— Это моя тайна,;— отвечала Гусеница и не говорила, кем же она собирается стать скоро.
Ползала Гусеница по капустному листу, ела его, росла, , говорила Помидорам, Огурцам, Арбузам :
— А скоро у меня будут...
— Что? — спрашивали ее Помидоры, Огурцы, Арбузы.
— Это моя тайна, — отвечала Гусеница и не говорила, что же у нее скоро будет.
А дни шли. Гусеница ползала по капустному листу, ела его, росла. Выросла. Перебралась на забор. Соткала себе из шелка мягкую перинку. Привязала себя к ней шелковым пояском. Окуклилась. Уснула.
Увидели Помидоры, Огурцы, Арбузы — спит Гусеница, сказали:
— Обманщица, обещала кем-то стать и не стала. Говорила, что у нее скоро что-то будет, а сама сплела себе спальный мешочек и спит. Ну разве не обманщица?
А дни шли, Гусеница спала — так думали Помидоры, Огурцы, Арбузы. Но однажды они все увидели: мешочек, в котором спала Гусеница, лопнул, и из него вылезла белая бабочка Капустница. Она посидела немного на заборе, огляделась и полетела над Помидорами, Огурцами, Арбузами.
И все услышали ее голос:
— Я та самая Гусеница, что ползала здесь по капустному листу, помните? Я говорила вам, что скоро стану, и не договаривала кем, помните?
— Помним, — неслось со всех сторон.
— А помните, я говорила вам, когда, еще была Гусеницей, что у меня скоро будут, и не договаривала, что же у меня будет, помните?
— Помним, — неслось со всех сторон.
— Это была моя тайна. А теперь я могу открыть
ее: я говорила вам тогда, что скоро стану бабочкой и у меня будут крылья.
— А что же ты нам сразу не сказала об этом? — спрашивали Помидоры, Огурцы, Арбузы.
И бабочка отвечала всем:
— Я не хотела прежде времени хвастаться. Да если бы я сказала вам тогда все, у меня бы не было тайны.
Так говорила бабочка, порхала над Помидорами, Огурцами, Арбузами и была счастлива.
Сидит на озере Уточка, отдыхает после дальней дороги: в Африке зиму зимовала, только что прилетела. Сидит она, а Селезень-чирок подплывает к ней, нарядный, вся грудь в радугах. Повернулся перед ней, всего себя показал.
— Что скажешь? — спрашивает.
А Уточке и сказать нечего. Вместе они в Африке были. Только он чуть пораньше улетел. Она еще его в дорогу провожала. Был он тогда сереньким, неприметным... А теперь так принарядился, что так бы и глядела на него, глаз не отрывая.
Сказала:
— Где это ты взял такой костюмчик?
— Весна подарила, — ответил Чирок. — Тебе нравится? Я ради тебя одел его. Свататься к тебе пришел. Пойдешь за меня замуж?
Если бы он ей в Африке предложил, когда сереньким был, Уточка и разговаривать бы с ним не стала, а теперь, когда он так нарядился, как за него не пойти. Пошла Уточка.
Свили они гнездо неподалеку от озера. Положила в него Уточка четыре яичка и села греть их, а Чирок товарищей отправился наведать. Неделю ждет Уточка — нет его, вторую ждет — все то , же. На третью заявился.
Глядит она на него и не узнает: куда его красота делась. Слинял весь, посерел, Таким же стал, как в Африке.
— Ты что такой? — спрашивает она его, а он смотрит на нее и улыбается:
— Обыкновенный, летний.
— А где же твой весенний наряд?
А он все глядит на нее и улыбается.
— Кто же, — говорит, — летом весенние наряды носит? На то весны бывают, чтобы в весенних нарядах ходить.
— И то верно, — согласилась Уточка, — зачем он тебе сейчас. Ты ко мне в нем весной приходи, а сейчас пусть он полежит пока, целее будет.
Уточка молодая была, всего год на земле жила,