Пол решил притвориться, будто ничем не защищен и в полной мере испытал удовольствие от классического удара по самому чувствительному месту. Он взвыл от боли и разразился проклятиями; ни то ни другое не составило ему труда. Не обращая внимания на приставленное к его спине оружие, он поджал под себя ноги и весь съежился. Послышался тихий смех. Но противник, к сожалению, действовал как профессионал. Он не знал, что его пытаются провести, и все же вел себя с учетом этой возможности: отступил назад и взял на прицел, прежде чем Шорт успел бы броситься на него.
— Вылезай!
Пол выбрался, по-прежнему старательно прикидываясь, будто вот-вот свалится без чувств. Держась за живот руками и нагнувшись вперед, он пошатывался, надеясь улучить момент, когда он из этого положения сможет броситься головой вперед. Улучить момент не удалось. Пока он разыгрывал пантомиму, противник взмахнул ногой, и удар пришелся Полу в висок. Голову словно разнесло взрывом, цветные круги мелькнули перед глазами, и Шорт мешком рухнул наземь. На сей раз ему не пришлось притворяться.
42
Полу вовсе не хотелось приходить в себя. Забытье, подобно омуту, снова и снова затягивало его, и Пол блаженно отдавался этому сладостному бесчувствию. Секунды, когда сознание урывками возвращалось к нему, причиняли неимоверные страдания. Однако его упорно не оставляли в покое. Кто-то тряс его за плечи, похлопывал по щекам, пытаясь привести в чувство, звал по имени. Голос был женский, мягкий, и все же при каждом его звуке Полу казалось, будто над ухом у него стреляют из пушки, а снаряды разрываются в голове. Такую муку долго не выдержишь. Если эта женщина не замолкнет, голова его попросту расколется от боли.
Пол открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Гвен; лицо ее было залито слезами. Гвен виделась ему и прежде, в минуты блаженного беспамятства, но тогда она не плакала, а, наоборот, смеялась и звала его к любовным утехам. Ему же было не до любви, он бежал, мчался куда-то, а на него из-за деревьев, с крыш домов, отовсюду набрасывались враги, и он из последних сил отбивался от них. А Гвен, сняв с себя одежду и распустив свою роскошную рыжую гриву, с насмешливой улыбкой смотрела на него и делала призывные жесты.
— Пол! Пол!
Шорт снова открыл глаза. Он валялся на каком-то дурно пахнущем диване, к горлу подкатывала тошнота, и, чтобы побороть приступ рвоты, он сел. Гвен стояла на коленях возле его ложа. В нескольких шагах позади нее Пол увидел Кима — лицо его было озабоченным — и еще одного мужчину, которого он сразу узнал, хотя видел всего лишь какие-то считанные секунды.
Пол вскочил на ноги. Все вокруг закружилось и поплыло, колени подгибались, дальние углы комнаты тонули словно в тумане, однако мозг работал. Пол знал, что в таком состоянии у него нет никаких шансов одолеть серьезного противника — даже десятилетний ребенок без труда справился бы с ним. Он знал также, что мужчина вооружен, и все же не мог совладать с собой. Конечно, сотрясение мозга оглушило его, но резкая боль в голове подстегивала к борьбе. С гневным криком он метнулся вперед.
Реакция его оказалась замедленной. Мужчина спокойно отступил в сторону, а в руке у него мелькнул пистопет.
— Спокойно! — послышался знакомый, характерный шепот. — Пора бы вам поостыть.
С трудом переводя дыхание, Пол остановился. Огляделся по сторонам. Большая комната, сплошь заставленная столиками, креслами, стульями, пуфиками, повсюду множество ковров и картин. Насколько Пол мог судить, здесь их всего четверо. Он знал, что еще с неделю его будут мучить головокружения и приступы тошноты, что височная кость долго будет отзываться болью при каждом прикосновении, но знал также, что через несколько минут к нему вернется боеспособность.
— Можно глоток воды? — спросил он.
— Нет, нельзя, — отрезал мужчина. — Опасно давать вам лишнюю свободу, так что извольте сесть и держите руки на затылке.
Шорт подчинился. Он занял неудобное кресло с высокой спинкой, однако чувствовал, что тело благодарно даже такой передышке.