Клавдея концом платка вытерла губы. Порфирий тоже помянул про лужайки. Нет, нет, кто свои, дорогу знает, спрашивать не будет. Она показала рукой на узкую, запорошенную сухими листьями тропинку.
Тут вот к лужайкам ходят.
И через полчаса Лебедев с Алексеем Антоновичем очутились у переезда…
Как мальчишек, нас обманула, — сердито сказал Алексей Антонович. С открытой елани ему теперь стало ясно, куда надо идти. — Ты понимаешь, Миша, она нам крюк версты на две загнула! Вот проклятая баба!
И ты думаешь, Алеша, она по глупости сюда нас паправила? — весело возразил ему Лебедев. — Нет, эта «проклятая баба», оказывается, замечательный конспиратор. На обратном пути мы обязательно должны зайти к ней и поблагодарить за находчивость. Досадно только, что сейчас мы опаздываем.
В эту ночь, почти не смыкая глаз, Лебедев вместе с Алексеем Антоновичем долго читали Ленина и разбирали каждое положение из «Что делать?». Потом, погасив уже свет, переговаривались между собой, уточняя, что еще казалось неясным Алексею Антоновичу. Лебедев удивительно отчетливо и просто раскрыл ему важнейшее, что содержалось в книге. Волна новых мыслей нахлынула на Алексея Антоновича. Так бы чаще беседовать с Михаилом! Он стал просить Лебедева, чтобы тот взял его завтра на массовку, — об этом разговор зашел как-то сам собой, и Лебедев согласился. Знал, что бой, который будет дан Буткину, откроет и Мирвольскому на многое глаза. Сила коллектива, массы, убеждает больше, чем самый задушевный, дружеский разговор вдвоем. Лебедев не стал заранее рассказывать Алексею Антоновичу пи о поведении Буткина, ни о том, что было на съезде партии: пусть он во всем разберется сам, когда послушает, что будет говориться на массовке.
В сотне шагов от лужайки, откуда доносился уже дружный говорок, их встретил Порфирий. Лебедев поинтересовался, все ли в порядке.
А чего же? — ответил Порфирий. — Все в порядке. Буткин спрашивал уже Петра: приехал Плотников или нет? Петр сказал, что не знает, не видел.
Ну, значит, чует кошка, чье мясо съела, — засмеялся Лебедев. — А кто массовку открывать будет?
Долго спорили, но договорились, что Петр.
Ну и совсем хорошо!
Порфирий провел их густыми кустами к самой лужайке, поставил позади плотно сдвинувшихся в ряд рабочих из кружка Терешина, сам стал тут же. Никто на них не обратил внимания, все были увлечены спором Буткина с Петром.
Не понимаю, чего вы тянете! — нервничал Буткин. — Народу собралось достаточно. Условились открывать ровно в полдень, — он вынул карманные часы, поглядел на них, — а теперь уже без двадцати час. Начинайте.
Да ведь подходят люди еще, — возражал Петр.
Они будут подходить еще час целый! Я дорожу временем.
Открывайте! — крикнул Порфирий.
Это был условный знак. Петр пожал плечами.
Ну, раз народ требует…
Он открыл собрание просто: назвал Буткина и предоставил ему слово, не объясняя собравшимся, о чем будет тот говорить. Рабочие придвинулись плотнее, передние прилегли на землю.
Товарищи рабочие, — отрывисто сказал Буткин, оглядывая собравшихся, — мне поручено рассказать вам о Втором съезде Российской социал-демократической рабочей партии, в которой я состою. Мне также поручено рассказать вам, какие решения приняты были на съезде. Вы будете знать, за что и как борется Российская социал-демократическая рабочая партия. Итак, съезд открылся семнадцатого июля в Брюсселе. Закрылся он десятого августа в Лондоне. Чтобы узнать, что происходило на съезде, нам с вами приходится встречаться тайно, в лесу, под угрозой быть арестованными. Отсюда вы видите, как жестоко подавляют самодержавие и власть капитала всякую свободную мысль, как трудно бороться н отстаивать свои права…
Остро и угловато жестикулируя, он стал приводить примеры произвола царских властей. Говорил долго и все об одном и том же.
Это мы знаем, — выкрикнул кто-то из задних рядов. Его дружно поддержали.
Ч*то на съезде решили?
Съезд не решил всех поставленных перед ним проблем, — немедленно откликнулся на эту реплику Буткин, — а некоторые решил неудовлетворительно. Но главное сделано: определились точки зрения. Стало ясно, что опасность для социал-демократической партии заключается не только в царском самодержавии, но и внутри самой партии. А внутренний враг, как вы знаете, всегда самый опасный. Товарищи рабочие! На съезде принята и утверждена программа партии, то есть те цели, за которые она будет бороться. Эти цели — свержение царского строя…
К чертям царя-батюшку, — басом сказал Лавутин, — правильно, без него обойдемся.
…введение для рабочих восьмичасового рабочего дня…