Они оба не знали тогда, что пройдет не так уж много лет, и будут они вместе форсировать Днепр. Будет кипеть вода от разрывов снарядов и пулеметных очередей. Их батальон будет брать на обрывистом берегу клочок земли, чтобы с этого «пятачка» начать дальнейшее наступление. Они снова будут плыть рядом, и нельзя будет, как в детстве, повернуть назад или хотя бы отдохнуть. И уже Данилка — гвардии лейтенант — будет поддерживать в воде раненого Михаила — своего комбата, но на берег вытащит его мертвым. И потом, после ожесточенной рукопашной схватки, чудом оставшись в живых, на узкой каменистой полоске берега будет Данилка хоронить своего друга на отбитой у врага земле. И впервые за войну заплачет обжигающими слезами…
Б. Дробиз
СОЛДАТСКАЯ ВЕРНОСТЬ ПРИСЯГЕ
Очерк
Рис. В. Захарова-Холмского.
Я хочу рассказать о нескольких мгновениях короткой жизни, о мужестве и подвиге нашего земляка, юноши из города Губахи. Когда фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз, Николай Алексеев добровольно стал бойцом Красной Армии.
Получая оружие, он принял воинскую присягу:
«…Я клянусь… до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине и рабоче-крестьянскому правительству».
И свято выполнил свою клятву. Он сражался за Родину так, как присягал: не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.
Он поклялся:
«Строго хранить военную и государственную тайну».
И хранил ее нерушимо, показав высокий пример солдатской верности. Подобно Герою Советского Союза комсомольцу Юрию Смирнову, Николай Алексеев принял мученическую смерть, сохранив честь и достоинство советского воина-патриота.
…С вечера разведчики замаскировались в высокой пожелтевшей траве. До переднего края обороны немцев рукой подать, всего один-два броска, но гитлеровцы были настороже, беспрерывно строчили из пулеметов куда попало, подвешивали осветительные ракеты.
— Страх отгоняют, — авторитетно заключил старый разведчик Наумов.
Прислушиваясь к близкой стрельбе, Николай думал, какими тягостными, бесконечными кажутся минуты ожидания.
Ущербная луна висела низко над лесом. «Вот и небо, и звезды такие же, как у нас, на Урале, — вдруг подумалось Николаю, — но все тут — и воздух, и земля, и трава, и люди — пропитано пороховым дымом, гарью. Война!». Отыскав ковш Большой Медведицы, улыбнулся: «Повисла, будто над Губахой».
Вспомнился разговор с начальником разведки:
— Труслив стал фашист, как заяц, и хитер, как лиса. Голыми руками не возьмешь.
— Лису, товарищ капитан, не ночью, днем берут, — робко заметил Николай. — Может быть, и нам попробовать днем?
Разведчики встретили его слова громким смехом.
— Что ты смыслишь в разведке?!
— Еще пороху не нюхал.
— Слишком рискованно, — сказал капитан.
— А вы мне поручите! — неожиданно выпалил Николай и смутился.
— Доложу начальству, как оно посмотрит.
Под вечер Алексеева вызвали в штаб полка.
— Дневной поиск одобрен, — сказали ему. — Вы хотели возглавить группу захвата? Четырех человек достаточно? Подберите добровольцев…
И вот они лежат, готовые к выполнению боевой задачи.
Взошло солнце. Становилось жарко. Разведчики выждали, покуда у немцев закончился завтрак, бесшумно по-пластунски поползли к оврагу, за которым проходила вражеская оборона. Узкой тропой, разминированной накануне саперами, преодолели нейтральную полосу, сделали проход в проволочном заграждении.
Николай увидел окоп. Два фашиста, разморенные солнцем, спали возле пулемета. За окопом виднелся блиндаж.
— Этих — без выстрела! — прошептал он. — А я в блиндаж.
Он вскочил в раскрытую дверь, крикнул что было сил:
— Хенде хох!
Гитлеровец вскочил спросонья, точно от удара электрическим током, вытянул руку в фашистском приветствии.
— Хайль Гитлер!
Увидев русского солдата и наведенный автомат, он пролепетал:
— О, майн готт! Гитлер капут!
Фашисты открыли стрельбу, когда разведчики уже укрылись за оврагом.
«Язык» — штабной офицер — оказался очень ценным: он сообщил важные сведения.
— А ты, Алексеев, того, соображаешь! — похлопывая Николая по плечу, говорили разведчики.
Под Духовщиной Николай был ранен, но с поля боя не ушел.
Двадцатого сентября сорок третьего года Совинформбюро передало: «Войска Калининского фронта в результате четырехдневных ожесточенных боев прорвали сильно укрепленную полосу врага, разгромили его долговременные опорные пункты и штурмом овладели важнейшим опорным пунктом обороны немцев на путях к Смоленску — Духовщина». В тот день Николай писал матери: