— Мороженого мне — шагом марш!
И несут тебе, генералу, мороженого сколько ты, генерал, хочешь и какого ты хочешь!
Но остался еще один вопрос по поводу Вовкиных безбилетных поездок. А если контролер? Вы надеетесь, что наш Дармоезд пугался, прятался?
Нет, нет, нет и нет!
Он продолжал спокойненько сидеть. А когда к нему обращался контролер, то оказывалось, что Вовка-то — глухонемой! Ни слова сказать не может, ни слова услышать не может!
Мычит Вовка на весь трамвай, автобус или троллейбус, старается, чтобы его поняли, пальцами на уши показывает, язык высовывает. И хотя нет такого закона, по которому глухонемым разрешается зайцами ездить, нашего профессора, академика краснощекого, да еще и генерала к тому же, все жалели: и пассажиры, и контролеры. Поезжайте, дескать, дальше, пожалуйста!
Но сколько веревочке ни виться, быть концу. Попал однажды наш глухонемой Дармоезд в историю.
Встреча Вовки Краснощекова со странным старичком
Ехал Вовка в трамвае, сидел у окошка и подремывал. И сквозь дремоту мечтал он о том, как хорошо бы зайцем на большом корабле по морю поплавать. Сидел бы он на палубе и смотрел бы во все глаза на дельфинов, которые за кораблями плывут. Любовался бы Вовка! Наслаждался бы он! А тут еще подходит к нему дяденька в белом пиджаке и черных брюках, а в руках у него большой, прямо-таки огромный поднос, а на подносе целых пятнадцать… нет, нет, не пятнадцать, а целых двадцать три вазочки с мороженым! И дяденька этот в белом пиджаке и черных брюках говорит:
— Стыдно, мальчик!
Вовка открывает сначала один глаз, потом второй и видит, что он не на большом корабле по морю плывет, а в обыкновенном трамвае по городу едет, и стоит перед ним не дяденька в белом пиджаке и черных брюках, а лысенький старичок в синем костюме и говорит:
— Стыдно, мальчик!
— А что такое? — зевнув, спросил Вовка. — В чем дело?
— Что такое? Что такое? — с укором переспросил старичок. — В чем дело? В чем дело? А ты не видишь, что вот стоит женщина с ребенком на руках, а тут ты, понимаешь ли, расселся! Видишь?
— Конечно, вижу, — подтвердил Вовка, удобнее устраиваясь на сиденье. — Не слепой.
И вдруг старичок как скомандует:
— Встать!
Да так он скомандовал, что Вовку будто какая-то сила с места подбросила. Он вскочил, сделал шаг в сторону, а старичок предложил женщине с ребенком на руках:
— Прошу вас, садитесь.
Да, все места были заняты, а ездить стоя Вовка не привык: неинтересно это, трудно. И решил он сойти на ближайшей остановке.
Но не тут-то было!
Едва трамвай остановился и открылись двери, как вошел длинный-длинный дяденька с длинными висячими рыжими усами и начал проверять у выходивших пассажиров абонементы.
«Привет-приветик! — подумал Вовка. — Глухонемого из меня уже не получится. Получится из меня заяц-дармоезд».
Но ведь профессор он, академик краснощекий, генерал как-никак, — так неужели не выкрутится?
Выкрутится-выкрутится, не беспокойтесь!
И Вовка с озабоченным видом начал шарить по карманам, шарил, шарил и — целую горсть абонементов разных на все виды городского транспорта, кроме такси, конечно, — насобирал. Передохнул Вовка, как после тяжелой и сложной работы, и с гордым, совершенно независимым видом протянул абонементы контролеру и сказал:
— Выбирайте. Вы в них получше меня разбираетесь, конечно.
Контролер — длинный-длинный дяденька — задумчиво покрутил сначала один длинный висячий рыжий ус, потом — другой и взглянул на Вовку таким пронзительным взглядом, что стало ясно: хоть дяденька этот никогда ни профессором, ни академиком, ни генералом не был, но еще ни одному безбилетнику обмануть его не удавалось.
— В этом я, конечно, лучше тебя разбираюсь, — спокойно проговорил он, — но ты уж будь таким любезным, рассортируй свою коллекцию.
А трамвай тем временем двинулся дальше.
— Это как? — спросил Вовка уже испуганно. — Как это — рассортируй? Какую это коллекцию?