— А как?! — вырвалось у Вовки.
— Завтра и узнаешь, — строго ответил Петр Петрович. — Завтра я должен убедиться в том, что ты умеешь держать слово. Это будет первое для тебя испытание. Понимаешь, мне нужен человек, которому я мог бы доверять как самому себе. Я хочу доказать вам, мальчишкам, что хорошим человеком можно стать уже в детстве. А то ведь многие из нас полагают — и это крайне неправильно, — что в детстве можно валять дурака, а хорошим человеком стать, когда подрастешь.
Вовка уже захотел есть: подошло время обеда. «Купит он еще мороженого или нет?» — с тоской подумал он, а генерал-лейтенант в отставке Самойлов продолжал рассуждать тем же озабоченным тоном. Вовка слушал рассеянно, потому что мало что понимал, и очнулся лишь тогда, когда услышал:
— И чтобы тебе мысли мои стали чуть-чуть яснее, расскажу тебе историю о черном котенке.
«Ну, про котенка-то я уж как-нибудь пойму», — с облегчением, но все же уныло решил Вовка.
История про черного котенка
Генерал-лейтенант в отставке Самойлов начал рассказывать, и с первых же слов Вовка почувствовал, как разволновался Петр Петрович. То ли от жары, то ли именно от волнения он несколько раз протер платком свою загорелую лысинку.
Вот что услышал Вовка.
— Я пишу мемуары, то есть воспоминания о своей жизни, о том, как от солдата я дослужился до генерала, как прошел три войны. Мемуары пишут многие, но только я пишу свои воспоминания для вас, мальчишек. Для тех, кому предстоит стать солдатами, офицерами, а иным — генералами.
Однажды, когда я устал от работы, отправился я погулять. Настроение у меня было прямо-таки замечательное. Я даже забыл, что нахожусь в отставке. Мне казалось, что я по-прежнему в боевом строю. Я сознавал, что работа моя нужна, необходима. В этот день я как раз написал о том, что военный человек — самый мирный человек, хотя всю жизнь он учится воевать, и если требует Родина, воюет. А воевал я для того, чтобы бы жизнь была замечательной. А замечательной она может быть только в том случае, если все мальчишки и девчонки вырастут настоящими людьми. Вот за это я и воевал, Владимир.
И вот иду я по нашему двору, а сюда я переехал недавно, и никто в доме не знает, кто я такой. Для всех я — просто обыкновенный старичок-пенсионер.
Иду я, на душе у меня, как говорится, птички поют, и вдруг…
Сначала я глазам своим не поверил. Стою, понимаешь ли, Владимир, столб столбом, даже крикнуть не могу, не то что с места сдвинуться.
Представь себе такую отвратительную картину. Привезли во двор огромную кучу песка, чтобы было где играть малышам. А четыре, извини за выражение, оболтуса вырыли в этом песке яму и, знаешь, чем они занимались?
Берет один из них маленького черного котенка, бросает его в яму, и все четверо закидывают этого несчастного хвостатого младенчика песком!
Котенок, естественно, пищит, выкарабкивается из-под песка, и как только из него выберется, четыре оболтуса начинают все сначала! Ну, как ты назовешь их действия, Владимир?
— Дураки они, по-моему.
— Дураки-то они, конечно, дураки. Но ведь дураки бывают и добрыми. А эти четверо — изверги самые настоящие! Много я в своей жизни видел страшного, Владимир, много. Но это было на войне. И зверствовали там не люди, а фашисты.
И — что же мне было делать? «Ай-я-яй!» — сказать? По затылку стукнуть? Во-первых, пока я одного стукаю, остальные разбегутся. Во-вторых, ничего они не поймут.
А я книгу для них пишу. Пишу для них о том, как я за них воевал…
И вокруг ни одного человека!
— Прекратите издевательство! — крикнул, наконец, я, а сам подумал, что хоть одного из оболтусов да поймаю. — В милицию захотели? — спрашиваю я. — Или чтобы родители вас выпороли?
Сам же потихонечку подхожу к ним все ближе и ближе, прикидывая, у которого из четверых уши длиннее: чтобы удобнее ухватить было.
— Наш котенок, дедушка, — отвечает один. — Что хотим, то с ним и делаем.
— Мы его тренируем, — с хихиканьем добавил второй. — Он у нас мировой рекорд ставит.
— Молчать! — крикнул я, услышав такие глупости. — Смирно! — И схватил одного за ухо, крепко схватил, так, что он завизжал и присел. — И не вздумай вырываться, еще больнее будет, а то и ухо оторвется.