Наташка поспешно подхватила бидон, прижала к животу, заняла свое место у прилавка.
— Сбегай за другой посудиной, — сочувственно посоветовала продавщица. — В бидон-то поди нельзя. Выкидывать его придется. Да ты внутрь погляди!
И в самом деле, по донышку бидона перекатывался, будто яичная скорлупа, кусочек эмали, на сгибе пауком чернело пятно, и крошечные осколки осыпались с его краев. И что-то еще едва слышно похрустывало, точно фольга развертывалась. Или этот паук начал оживать и все дальше плести свою тонкую паутину.
— А от матери тебе влетит, — обрадованно сказала старуха.
— Так уж и влетит! С кем не бывает, — защищала Наташку продавщица.
Они заспорили. Наташка слушать не стала, вышла из магазина, все еще обеими руками прижимая бидон к себе.
В магазине с цементным полом было прохладно, хорошо пахло свежим молоком, а на улице накапливалась жара, широкие листья на тополях тряпично свисали, от проезжей дороги густо пахло машинным перегаром.
Наташка вздохнула, остановилась рассеянно. Домой не хотелось. Все равно там никого нет. Отец и мать на работе, братишка в детском садике, у Наташки впереди целый огромный день. И всех-то забот у нее на день — отвести Валерку в садик да купить молока. Ну, правда, есть и свои дела: договорились с девчонками купаться на пруду, потом вместе в библиотеку сбегать, потом — на «Всадника без головы»… А от мамы Наташке никогда не влетало, пускай эта вредная старуха не надеется. И то, что молока не купила — пустяковина. Сейчас сбегает домой, возьмет хотя бы трехлитровую банку из-под томатного сока, вот и все…
Но бидон Наташке сделалось жалко. Был он такой чистый — ни пятнышка, и осенняя ветка рябины, нарисованная на выпуклом боку, будто на свежем снегу лежала. Молоко из такого бидона казалось очень уж вкусным — не оторвешься.
Валерке купили эмалированный сервиз — тарелки, кастрюли, кружка — с картинками из заячьей жизни. Зайцы ухаживают друг за другом, носят морковку, готовят обед. У зайчихи красный передник в белом горошке. Так Валерка ни из какой другой посуды дома не ест — скандалит.
Конечно, правильно: Наташка раззява. Ведь и точно, ни о чем не думала, просто загляделась на цинковый бак, чуть не доверху наполненный из крана молоком. В самом начале каникул, когда их привели на завод, в эмалировочном цехе она увидела ванну с молоком. Надежда Николаевна, эмалировщица, объяснила, что это вовсе не молоко, а такая жидкость, в которую окунают посуду. Как же та жидкость называлась? Шля… шли… Нет, позабыла! И вообще все тогда было не очень интересно.
Медленно в тесноте двигались вдоль цеха легкие металлические этажерки. На них лежали железные посудины, еще безобразные, голые, в пупырышках и в лишаях. Что-то погромыхивало, позвякивало, словно собиралась гроза, и ветер тряс карнизы. Вдалеке виднелась будто бы березовая рощица, зелено-голубая, но когда Наташка подошла поближе, то оказалось, что это обыкновенные ведра, вставленные друг в дружку.
— Понимаете, девочки, — говорила Надежда Николаевна, — нам надо делать не просто вместилища для пищи и воды, а такую посуду, чтобы и любоваться ею можно было. — И лицо у Надежды Николаевны разгладилось, точно ей самой принесли в подарок что-нибудь красивое.
Она была знаменитым на заводе человеком. Мама рассказывала, что о Надежде Николаевне писали в газетах, говорили по радио. А вообще-то, по мнению Наташки, Надежда Николаевна самая обыкновенная женщина, и даже на носу у нее конопатинки.
Зато какие девушки работают в цехе! Их там много. В мини-юбках, вот досюда, в цветастых кофточках или в открытых вот так сарафанах. У некоторых поблескивают красной эмалью комсомольские значки. На модных прическах косынки, да не просто так под подбородком или на затылке повязанные, а по-особому, чтобы смотреть было приятно. Наташка поглядывала на девушек: скорее бы стать такой взрослой! Еще целых пять лет надо ждать-терпеть.
Уж ясно — Дни открытых дверей для школьников неспроста. Надежда Николаевна, так та прямо говорит:
— Закончите школу и пожалуйте к нам.
А Наташка и думать не думала, куда пойти, когда закончит десять классов. До этого еще ой-ей-ей как далеко!
Им показывали по порядку, как получается посуда.
Сперва они посмотрели работу сталеваров. В мартеновских печах за тяжеленными заслонками клокотало пламя. Огромная, точно танк, завалочная машина, поворачивая длинный хобот-пушку, вталкивала в раскаленное нутро печи железные брикеты. Даже издали глядеть была жутковато, и Наташка чувствовала на лице сильный жар. А люди в коричневых касках ходили возле самых печей, друг за дружкой поочередно бросали вогнутыми лопатами под заслонки какой-то красный песок…