В. Воробьев
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ
Рис. С. Можаевой.
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
Весна 1943 года. Наша маршевая рота прибыла на передовую. Солдаты в роте были всякие — и молодые, и пожилые, и обстрелянные, и те, кто еще, как я, пороху не нюхал. И все мы были вконец измучены сначала бездельем в запасном полку, а потом поспешным маршем к фронту.
Стоим, озираемся, смотрим — попали в артиллерию. Я думал, сейчас нас к пушкам поставят и будут учить стрелять. А командир дивизиона, решительный такой, высоченный капитан, встал перед строем и говорит:
— Кто, ребята, сапожники — два шага вперед!
Выступило несколько человек.
— Жестянщики?! Плотники?!
Еще вышли.
— Кто поваром может? Кто умеет с лошадьми?
Еще несколько солдат выступили вперед.
— Кто парикмахеры? Портные? Слесарей надо позарез! — капитан провел ребром ладони по горлу.
Так он чуть не все специальности на свете перебрал, и всякий раз кто-нибудь да отзывался. На войне-то, оказывается, не только стреляют, а и работают.
И вот смотрю — один я остался позади стоять.
— А ты, сирота, кто? — спросил меня капитан.
— Студент… — отвечаю.
— К пушкам! — властно показал он рукой.
Так я стал артиллеристом.
Возле орудия, когда я подошел, лежали на шинелях четверо солдат. Я лихо козырнул и, бросив скатку с вещмешком, весело спросил:
— Четверо, а где остальные?
Я видел на марше — около пушек по семь-восемь человек толкутся.
Солдаты хмуро на меня глянули, а седой солдат тихо сказал:
— Дурак… Не знаешь, куда солдаты на войне деваются?
Я понял.
«Трижды дурак», — с досадой подумал я о себе. Помолчав, я спросил седого солдата:
— Что мне делать?
Тот встал, молча взял лопату и воткнул ее шагах в десяти от пушки.
— Копай! — кратко бросил он и отошел.
А что копать и зачем — не сказал. Я внимательно огляделся. В сторонке от орудия лежало несколько раскрытых новеньких ящиков. В них тускло и масляно поблескивали медью снарядные гильзы. Невдалеке виднелись ровики. Подошел, глянул. Длиной в рост человека, глубиной едва по колено.
Я бодро принялся за дело и вскоре догадался, почему ровики мелкие. Копни чуть глубже — сразу выступает вода.
— Готово! — доложил я седому солдату. — А теперь давай учи стрелять.
И кивнул на орудие.
А солдат неожиданно весело глянул на меня, и вижу… снова берет лопату. Отер рукавом, подышал на нее, снова отер. Лопата сверкала. Он попробовал большим пальцем, насколько она остра, из кармана вынул напильничек.
— Точи, чтоб как бритва! — приказал он.
Я наточил. Бритва — не бритва, а ничего, острая. Отложил я лопату и снова к седому:
— Что делать?
Тот показал на большой жестяной чайник и сказал:
— Побрызгай возле орудия…