— Поверить не могу, что он сделал предложение прямо перед смертью, — произнесла Скотч Тейп, смахивая слёзы. — Худшего момента и придумать нельзя.
— Если бы он не сделал предложение, она бы не начала петь, а если бы она не запела, не думаю, что Легат самолично попытался бы остановить её. Он ведь пытался убить Виспер. Мне кажется, он её боится, — ответила я, глядя на планету, стремительно увеличивающуюся в размерах. Мы снова пролетали над землями зебр. В самом сердце их Пустоши можно было разглядеть мерцание до сих пор тлеющих мегазаклинаний. И ответственность за это несла я. Они были моими врагами, и я жаждала победы над ними, но мне и в голову не приходило, что созданное нами оружие будет продолжать убивать и столетия спустя.
— Боится? Какой-то песенки? — скептически бросила Скотч Тейп.
— Не нужно недооценивать пони, поющих вместе, — ответил Ублюдок. — Мне и самому сложно это понять, но я знавал пони, которые утверждали, что магию можно творить не только заклинаниями. Посудите сами: народ ни с того ни с сего решает спеть хором, все знают слова, попадают в унисон, иногда неизвестно откуда звучит музыка… Это магия. И когда она проявляется, земные пони способны за пару часов отстроить дом, а единорожка в огромном Кантерлоте умудряется завязать знакомство чуть ли не со всеми пони в городе. Я этого не понимаю, но мне и в голову не придёт насмехаться над таким. — Он замолчал, поджав губы. — Хотя, если я внезапно начну напевать какую-нибудь чушь, пристрелите меня, пожалуйста. Особенно, если это будет сопровождаться танцами.
Мы со Скотч на мгновение потеряли дар речи.
— Однажды, Ублюдок, ты поведаешь нам историю своей жизни.
— Разве что с пистолетом у виска, Блекджек, — ответил тот. — Хотя, возможно, даже тогда я предпочту позволить тебе спустить курок.
Покачав головой, я снова посмотрела на Эквус за окном, а затем спросила:
— Как по-вашему, долго нам ещё лететь?
— Уже не очень. Около часа, я полагаю, — ответила Скотч Тейп, покопавшись в бортовом компьютере. — Ты собираешься вернуться внутрь?
— Ещё разок. Хочу посмотреть, что поделывает Легат и остальные. Возможно, нам всем придётся собраться в Университете. Так много раненых… — «И так много погибших», — добавила я про себя. А затем, бросив последний взгляд на молодую кобылу, спросила: — Ты пришла в норму? Больше не ненавидишь меня?
— Я ненавижу то, что Принцесса, при всём своём могуществе, не способна нарушить порядок вещей, чтобы спасти тех, кого мы любим. Какой тогда в этом смысл? — с хмурым видом спросила Скотч Тейп, возясь с машиной, рядом с которой сидела в неловкой позе. — Поторопись. Мы вытащим тебя оттуда за пять минут до входа в атмосферу.
Кивнув в ответ, я прижала свой рог ко лбу пустышки. В этот раз пришлось потрудиться. Возможно, грубо прерванный сеанс ослабил магическую связь, а может, всему виной было расстояние, на котором мы находились от луны. Как бы там ни было, у меня ушла почти минута, чтобы только проникнуть в тёмное пространство, и ещё минута, чтобы отыскать последний нужный мне омут.
Голденблада.
<=======ooO Ooo=======>
— Как-то ты напряжен, — проскрипел Голденблад со стола, находящегося на крыше какого-то здания в центре Ядра. Неподалеку от него на других столах стояли несколько терминалов и десятки инкрустированных драгоценными камнями мониторов, получавших изображение с камер, развешанных по всему Хуфу. Легат отмерял шаги вдоль края крыши, на лице сплошь раздражение. Его единороги стояли в молчаливом ожидании, еще двадцать кибер-зебр окружали крышу этажом ниже. — Дела идут не так, как тебе обещал Пожиратель?
— Ноги я тебе уже оторвал. С челюстью будет еще проще, — ответил красно-полосый зебра, продолжая ходить туда-сюда вдоль края. Красные спиралевидные петли на его лице смотрелись словно глубокие рытвины, проделанные прямо в плоти. — Дела просто идут не столь быстро, как должны. Песня эта треклятая. Что такое вообще происходит с пони, когда они поют?! Все шло просто прекрасно, а потом началась эта заунывная фигня!
Легат указал копытом на Ядро, где пара мусорщиков пробирались сквозь остатки тех пони, что в былые времена пытались найти там укрытие.
— Там внизу сейчас должны быть тысячи пони! Тысячи! Жеребцов, кобыл и жеребят. Особенно жеребят! Но они, вместо этого, продолжают сражаться. А ведь я потратил столько сил, чтобы заманить твоих жалких сородичей в Хуфф.
— Ну прости, что наше желание жить не стыкуется с твоим тщательно продуманным планом по нашему полному уничтожению, — прохрипел Голденблад. — Я-то думал, что твоя победа лишь вопрос времени.
Легат сверкнул глазами.
— Если бы траекторию не изменили, Горизонты врезались бы прямо в кору и, возможно, вступили во взаимодействие с Пожирателем до того, как были бы безжалостно уничтожены. Изменение траектории должно было привести звезду прямиком сюда! — Предводитель зебр схватил гуля за шею и поднес к краю крыши. Снизу виднелась шахта, ведущая к Пожирателю. — Сети из звездного метала и магические поля должны были без особого труда её захватить! А вместо этого, звезда полетела совершенно по другому пути. Пути, который совершенно не был очевиден.
— А, так тебе все ещё заботит эта незначительная деталь? — со смешком осведомился Голденблад, а затем расхохотался.
— Что же тут такого смешного? — рыкнул Легат.
— Мы, — заливался Голденблад, — У нас обоих были до смеха изощрённые планы по истреблению всего живого… я делал это во имя спасения мира, а ты — с целью его уничтожить. Да это же просто умора! — Болезненный смех побудил Легата обрушить его на карниз белого здания, которое я опознала как Центр Министерства Стиля.
— Твои планы?! Да тебя использовали! Мой повелитель использовал тебя. А я ему охотно помогал. И я помогу ему высосать последнюю искру жизни из этой вселенной! — проревел Легат.
— Ага. Тебе было ради чего жить. Ты мог бы быть лучше, будь у тебя семья. Я бы точно был, — съязвил Голденблад.
Легат снова схватил его.
— Думаешь, я не любил?! — проорал он ему прямо в лицо.
Голденблад смотрел на бурлящего Легата.
— Я жил тысячи лет. Тысячи! Я любил даже, когда был Старкаттери и Продитьером. У меня была страсть. Наслаждение. И все это рассыпалось в прах. Близкие умирали один за другим. Жены превращались в дряхлые мешки с костями. Любовницы становились старыми, тупыми и жирными. Дети, внуки, правнуки и праправнуки на моих глазах умирали снова и снова. Насилие. Боль. Отчаянье. Снова и снова, раз за разом. И я начал коротать века в одиночестве, чтобы не переживать боль от бесконечных утрат! Жизнь — проклятье! Наказание! Насмешка! Мы живем скоротечную жизнь лишь, чтобы потом умереть, а затем наши потомки сделают также. Это же безумие!
Он снова кинул Голденблада на крышу, переломав еще пару костей, а затем взглянул на сияющую снизу шахту.
— Жизнь во многом похожа на тебя, Голденблад. Тошнотворный полуразложившийся труп, который вследствие жестокой шутки этой вселенной продолжает бороться, распространяя боль и страдание. Но я положу конец и ей и тебе, жалкий недосгнивший червь, своими собственными копытами. Я положу конец этой шутке и перенесу фронт прямо к дверям звезд, чтобы они тоже закончили свое бессмысленное существование. Я уничтожу все. Я — великий очиститель, и конец этого мира — лишь начало моей победоносной кампании против всего живого. Понимаешь? Ты хоть в состоянии осмыслить весь масштаб задуманного? Этот мир — ничто. Вы — ничто. Вы, жалкие смертные, просто еще этого не поняли!
А Голденблад просто лежал и смотрел на заливающегося монологами Легата.
«Я пытался всех убить из-за ложного чувства долга перед Эквестрией. Я мог принять только разрушение, как путь к спасению. Какой позор. Какая жалость. Какая глупость. Но вся эта ненависть… злоба… спустя тысячи лет жизни, это все, чего ты действительно жаждешь?»
— Вот, на что ты тратишь бессмертие, — сказал гуль с отвращением. — Ты жалок.