Какое ему дело? Он же не реален. Я выбросила его из головы, или, по крайней мере, попыталась, и продолжила восхождение. Шахта, проделанная с помощью Причуды, стонала и шаталась вокруг меня, но каждый раз, когда я бросала взгляд в сторону, он натыкался на Крупье. Тасующего карты. Улыбающегося. Ожидающего ответа. Погружённая в себя, я ухватилась за какую-то балку, не заметив, что она еле держится, и в результате рухнула вниз на несколько метров, оказавшись засыпанной обломками. Крупье склонился надо мной.
— Как ты получила свою кьютимарку?
Я застонала, поднимаясь на ноги. Что плохого, если я расскажу ему?
— Это была Лючок. Я уже и не помню её настоящего имени. Мы звали её просто Лючок. — Я закрыла глаза. — Первого, кто выбывал из игры, всегда арестовывали. А вылететь в тот раз предстояло либо мне, либо ей. Схваченный охраной после наступления комендантского часа проводил три дня в камере или подвергался телесному наказанию. Поэтому мы с Лючком разыграли дополнительную партию, чтобы решить, кто покинет стол первой. Я проиграла.
— Да ну?
— Ага. А затем я начала ныть и канючить, так что она сдалась и согласилась уйти первой. Хотя сделал это весьма тактично. Сказала, что ей нужно в туалет, — пробормотала я с задумчивой улыбкой, от которой вскоре не осталось и следа. — Но у двери оказался неисправен сенсор. И когда она шагнула в проём, он закрыл створку. Убил её… а я избежала неприятностей или обидных сплетен за спиной, — тихо закончила я.
— Стало быть, ты выиграла, — усмехнулся Крупье. — А ставкой была твоя жизнь.
— Я не убивала Лючок, — пробормотала я. — И не желала ей смерти. Она была добра ко мне. Была ближе кого-либо к тому, чтобы называться моей подругой! — выпалила я и продолжила своё восхождение. У меня не было времени на это дерьмо. — Съебись. Меня ждёт важное дело.
Он снова встал у меня на пути.
— Не сомневаюсь. — Крупье помолчал немного, глядя на меня своими почти выражающими жалость пустыми глазницами, а затем спросил полным яда голосом: — Каким было её настоящее имя, Рыбка?
Я вздрогнула, чувствуя, как побежали по щекам горячие слёзы.
— Я не убивала её, — продолжала твердить я, словно мантру.
— Разумеется. Но все, кто тебе помогает, имеют неприятную тенденцию превращаться в хладные трупы, — усмехнулся он в ответ. — Всегда найдётся тот, кто схватит пулю. Вместо тебя.
— Я никогда не хотела этого! — закричала я на него. — Я старалась спасать других!
Опора снова ушла у меня из под ног, и я упала, расправив крылья в попытке сохранить равновесие. Сверху меня накрыло градом обломков, и, закашлявшись, я принялась вытирать запорошенные пылью глаза.
«Это небо мелькнуло там наверху? Я так близко…»
Саркастическая улыбка Крупье сама по себе была мне достойным ответом, но он продолжил, не ведая жалости:
— Несомненно. Ты даже своих врагов не хотела убивать. И просто обращала их в друзей. — Его ухмылка стала ещё шире. — Напомни, чем это оборачивалось для них?
Я вздрогнула, глядя на смерть, поджидающую меня наверху, и прошептала:
— Никто не должен был умирать ради меня…
— Почему? Ты всегда готова была отдать жизнь ради других. Просто у них это выходило чуть лучше. — Он сделал вид, что внимательно осматривает моё тело. — А если поблизости не оказывалось кого-нибудь, готового сделать это, то… гляньте-ка, что можно приобрести за фунт плоти.
Я остановила своё восхождение и пристально взглянула на него, не обращая внимания на мелкие камушки, сыпавшиеся мне в гриву. Он смотрел в ответ с самым уверенным и самодовольным выражением, на который только способен голый череп.
— Кто же ты? Ты вовсе не мой глюк… и не думаю, что Пожиратель…
— Нет? Ну, кто может сказать наверняка? — Крупье снял шляпу. — Если бы я был чем-нибудь… а я этого не утверждаю… ты могла бы называть меня Пустошь, — и он отвесил лёгкий поклон.
— Пустошь? — переспросила я, не сводя с него взгляда.
— Опустошение. Потеря. Боль и страдание. Я настигаю вас… каждого из вас, и превращаю вашу жизнь в ад на земле. Ломаю вас. Рву на части. Наблюдаю, на что вы способны. Как далеко готовы зайти. Где, собственно, ваш предел. — Он показал мне карты, изображающие меня после «Морского Конька». Меня же возле Мэрипони, прямо перед тем, как взорвалась бомба. Гибнущую Башню Шедоуболтов. — Но ты… Блекджек… ты пони, которая должна была сгинуть сотни раз. Я пытался, снова и снова… но так и не смог разделаться с тобой.
— Меня не просто прикончить, — ответила я, прищурив взгляд.
— Мне не нужно убивать тебя, чтобы остановить, — произнёс со смехом Крупье. — Хотя, рано или поздно, я разделаюсь со всеми. С каждым из вас. Думаешь, я просто пустынная местность? Я везде. В Райских Кущах и Флэнке. В небесах Анклава и в глубинах твоего стойла. Везде, где царит бесчестье, честолюбие, алчность и бессердечность. Я был здесь до войны, и продолжу существовать, какую бы «цивилизацию» вы ни воздвигли, потому что убийства и коррупция, ненависть и нетерпимость… они никогда не меняются. — Он прижал костлявое копыто к своей груди. — И по какой-то причине, народ любит меня.
— Только не я, — прошипела я в ответ.
— Особенно ты! — рассмеялся в ответ Крупье. — Разве ты не презирала себя всегда за свою некомпетентность? Сейчас ты самая авторитетная пони в Пустоши. Разве не рефлексировала по поводу своего крошечного рога и никчёмной магии? Что ж, теперь ты ведёшь свой род от самой Твайлайт Спаркл! Разве не мечтала ты обрести друзей и любимых? Я дал их тебе множество! — Он усмехнулся. — Я так же щедр, как и ты. Я даю пони то, к чему они стремятся. То, чего жаждут больше всего на свете! — Он махнул копытом в сторону потолка у меня над головой. — И сейчас я дарую тебе то, чего ты так желаешь… героическую смерть. — Он одарил меня плотоядным взглядом. — Не оплошай. Больше некому умирать за тебя.
И, расхохотавшись в последний раз, Крупье растаял в воздухе.
Я не убивала Лючок, но, несомненно, извлекла выгоду из её смерти… из великого множества смертей… Вот источник, из которого вытекала кровавая река.
— Одна последняя раздача, а затем каждый получит то, что причитается, — прохрипела я, после чего добавила шёпотом: — Ставки сделаны.
И с этими словами преодолела оставшиеся несколько десятков метров.
Дыра вывела меня к самому дну гнезда Пожирателя — вогнутой конструкции, образованной десятками наклонённых в разные стороны небоскрёбов, пронзающих небеса своими разрушенными вершинами. С шести сторон гнездо окружали стены магической энергии, излучающейся вертикально вверх. Вокруг меня неслышно бушевал шторм, осыпая эти энергетические поля разрядами молний и заставляя их ярко вспыхивать. В разные стороны разбегались многочисленные силовые кабели и трубы; первые пощелкивали и дымились, передавая энергию от неизвестного источника к щитам П.Р.И.З.М.А., а вторые сочились красной плотью. В отличие от той жути, с которой я столкнулась внизу, этой органической жиже, похоже, было достаточно того, что она просто сочится, вязкая, словно магма, и, растекаясь в разные стороны, формируется там в причудливые мясистые объекты. Несмотря на все их уродство, они казались вполне безобидными, но я, на всякий случай, всё же держала дистанцию.
А в самом центре находился Пожиратель, восседающий на своём ложе из серебряной проволоки. Прямо над ним сияла луна, а также мерцающий огонёк… Том. В самом центре кольца кружил светящийся рой душ, сформированный в полую колонну. Тысячи душ. Миллионы. И прямо на моих глазах добавлялись всё новые и новые, вливаясь, словно ручейки, в основную массу.
Я расправила крылья и осторожно облетела её, держа наготове с левой стороны дробовик, заряженный патронами с пулей из лунного камня, а справа — полицейский дробовик, чёрную глянцевую поверхность которых сейчас украшали рисунки звёзд и полумесяцев. Вблизи два ряда серебряных отростков Пожирателя уже не выглядели одинаково безупречными. Центральное кольцо Токомейр было облеплено ржавыми строительными лесами и опорами, а отдельные отростки стягивали между собой многочисленные балки и скобы. Их казавшаяся издалека гладкой поверхность была на самом деле грубой и рыхлой и зияла дырами, сквозь которые проглядывали зелёные самоцветы и силовые линии, пульсирующие, словно в такт биению сердца. Бесчисленные рои мехаспрайтов, разлетающихся из раздутых ульев в звёздном металле и распухшей плоти, перемещали с места на место провода и кабели, обкусывали деформированные сгустки звёздного металла и тут же выплёвывали его, сглаживая поверхность шипов, вокруг которых они роились.