«Надо к деду Матвею зайти, — подумал Лобов, отрываясь от этих бесполезных мыслей. — Старый дурила, узнают— посадить могут за милую душу». Он огорчен сообщением жены, и теперь, после совещания в области, — тем более. Он с детства знал старую яблоню, мальчишкой воровал с нее яблоку и парнем воровал, угощая свою покойную первую жену, тогда невесту. Яблоки ближе к осени были прозрачны и вкусны, с редкими белыми точками по всей кожуре.
— Сегодня поздно вернешься, Степан?
— Не знаю. Часов до двенадцати посидим. Правление сегодня.
— Беда с твоей должностью. И на кой ляд она нам нужна?
— Беда в другом, Марфуша. Поздновато Дербачев вздумал совещание свое собирать. А теперь что успеем? Второй месяц над планами посевов бьемся. То земля не та, то семян нет, не знаешь, где достать. На этот год, если дело пойдет, с осени все спланируем, экономиста с города приглашу. Неплохо штатную такую должность утвердить, только бы человек хороший попался. Жизнь не всегда без умных людей, а ты говоришь. Дербачев у нас с рук путы снял. Успеем, перепланируем посевы, полмиллиона чистой прибыли.
— Я понимаю, — обиделась Марфа. — Совсем у меня, что ли, ума нету?
— Был, да вышел, — пошутил он, подходя к ней и обнимая ее единственной рукой, легонько прижимая к себе. От его неловкой ласки Марфа смутилась, притихла. Не часто такие минуты выпадали им теперь, они стояли молча.
— Скоро семь лет, как поженились, Степан, — сказала Марфа, и он удивился:
— Неужто семь?
— Семь. Осенью, в зимнего Николу, полных семь. Жизнь пройдет — не увидишь.
— А какой тебе жизни надо?
— Мне-то не надо, — торопливо сказала Марфа. — Не жалею я — тебя жалею. Дома не бываешь, совсем ты, Степа, высох.
Он наклонил голову, внезапно поцеловал ее в губы. От него пахло табаком.
— Ладно, пойду, Марфа.
— Иди.
Она проводила его взглядом из окна, принялась за уборку и села посреди множества дел и задумалась.
В то самое время, когда в правлении колхоза «Зеленая Поляна» потели над планами своих угодий бригадиры и агрономы и Степан Лобов докуривал вторую пачку «Севера», в кабинете у Николая Гавриловича шло бюро, созванное вне очереди. Выступал Дербачев, выступала и Юлия Сергеевна, из-за которой, собственно, и разгорелся сыр-бор; готовясь нанести удар, она не подумала об ответном и сейчас, оглядывая знакомые лица, думала: «Кто из них? Кто?» Клепанов сидел рядом с Дербачевым. Юлия Сергеевна несколько раз возвращалась к этой мысли, ее сомнения перешли в уверенность. «Он, — сказала Юлия Сергеевна. — Больше некому. Ах, трус! Почему ты не сказал мне в лицо? Спокойнее, ведь были разговоры о Дербачеве не только с Клепановым. Кто? Кто? Ведь упоминали и других».
— Я ставлю вопрос ребром, — говорил Дербачев. — О выводе Борисовой из состава бюро обкома. Предлагаю проголосовать.
У Юлии Сергеевны медленно отливала краска от лица.
— Вы забываете, Николай Гаврилович, меня выбрала конференция.
— Вынесем на следующий пленум. Не сомневаюсь, он утвердит наше решение.
Юлия Сергеевна оглядела сидевших вокруг длинного зеленого стола людей. Генерал Горизов хмурил густые брови и развинчивал свою авторучку; председатель облисполкома Мошканец тяжело вытирал вспотевшую багровую шею платком; Клепанов сосредоточенно изучал стол. Один Дербачев встретил ее взгляд:
— Товарищ Борисова будет на своем месте на каком-нибудь менее ответственном участке работы. Где именно, мы решим позднее. Очевидно одно: товарищ Борисова не созрела пока для руководства идеологической жизнью области. Вести закулисные интриги не к лицу коммунисту. Думаю, Юлия Сергеевна найдет мужество пересмотреть взгляды на партийную этику.
Горизов собрал наконец свою ручку и смотрел прямо на Борисову. В узких монгольских глазах, полуприкрытых тяжелыми веками, затаилась усмешка. «Держитесь, держитесь, не срывайтесь. Все в порядке», — прочла Юлия Сергеевна в его взгляде и наклонила голову.
Голосуют. Пятеро «за», трое из присутствующих воздерживаются. В гардеробе Юлии Сергеевне помогает старая седоусая Савельевна.
— На улице знобко еще, — говорит гардеробщица. — Рано вы на легкое пальто перешли.
— Да, да, — машинально отвечает Юлия Сергеевна и выходит. Ее сразу охватывает сыростью, ветром.
Что ж, право сильного. Она не обижается на Дербачева. На его месте она поступила бы так же. Борьба есть борьба. И себя ей не в чем упрекнуть. Его путь ложный.