— Что? — Дербачев остановился. — Подожди, подожди. Давай по порядку.
— Арестован, Николай Гаврилович. Еще не знаете? Обыск. Все перевернули, искали что-то — четверо приезжало.
— Откуда тебе известно?
— Жена прибежала, Марфа, — всю ночь шла. Соседнего председателя, Потапова, из «Красных Зорь», тоже взяли.
Дербачев щелкнул зажигалкой, защищаясь от дождя, прикурил, — Дмитрию были видны его руки с широкими плоскими ногтями.
— Где она сейчас?
— У меня. Не знаю, может, уснула. Тридцать километров по такой грязи — хотела к пасынку еще идти, к сыну Лобова, он здесь в ветеринарном учится. Отговорил до утра. Что все-таки происходит, Николай Гаврилович? Я же знаю Лобова…
— Я тоже его знаю, Поляков.
Дербачев засунул руки в карманы плаща. Глаза успели привыкнуть к темноте, лужи под ногами черно отсвечивали. На этом месте несколько веков назад стоял дремучий лес. А в Острице, с зажатыми в зубах камышинами, таились славянские воины. На Вознесенском холме при установке памятника Неизвестному обнаружены остатки их поселения.
Все ползло из-под ног, и не за что зацепиться. Его вроде бы и не тронули — хитро завинчено. А ведь уборка не ждет. Горизову хлеба, конечно, хватит. Ему о поставках заботиться нечего. Только кричим о бдительности. Но этих людей он знает, тут он не уступит, черта с два.
Дербачев перекусил мундштук папиросы, выплюнул. Да, интересно, сколько они могли просидеть с камышинами под водой?
— Николай Гаврилович, — услышал он настойчивый голос Дмитрия и через силу разжал зубы:
— Возвращайся домой. Разбираться будем.
— Что ей сказать, Лобовой?
— Что бы ты ни сказал, ей не станет спокойнее. Пусть ждет.
— Вы серьезно?
— Вполне. Уговори ее вернуться домой. Пусть никуда здесь не ходит. Так лучше.
— Николай Гаврилович…
— Ты меня слышишь, Поляков? Я знаю, что говорю. Иди. Будет нужно — найду тебя.
— Да, конечно.
— Поляков! — окликнул Дербачев, когда тот пошел, и Дмитрий вернулся. — Слушай, Дмитрий, веди себя спокойно, понял? Работай. Ты меня понял?
— Стараюсь.
— Силы нужно беречь.
Дмитрий пожал протянутую холодную руку и молча зашагал — в промокших ботинках чавкала вода.
Дербачев вернулся в обком, не раздеваясь, взял телефонную трубку. Набрал номер.
— Это — Дербачев. Мне генерала Горизова. Дежурный? Простите, не расслышал. Особое задание? Дней десять — пятнадцать? Так. Попрошу разыскать полковника Иванюхина и передать ему. Прошу срочно зайти в обком. Да, срочно, срочно.
Дербачев положил трубку. Он уже во всем видел тайный, скрытый смысл. И в аресте коммунистов — председателей колхозов — без его ведома, и в отсутствии Гори-зова, и в тоне дежурного, который, как показалось Дербачеву, отвечал заученными фразами.
Иванихин явился через полчаса — в хорошем штатском сером костюме, выбритый, с большим кожаным портфелем, раздутым от бумаг.
— Разрешите? — спросил он, внося портфель с медными застежками раньше себя. — Приветствую, Николай Гаврилович. Прибыл.
— Садитесь, Иванихин. Вы не сможете объяснить, где Горизов?
— Пути начальства неисповедимы, — улыбнулся полковник, устраивая портфель на коленях. — Генерал Горизов на особом задании. Мне поручено информировать вас. За время вашего отсутствия вскрыто большое дело. — Полковник оглянулся. — Нас никто не может здесь слышать?
Дербачев закурил, придвинул папиросы полковнику. Иванихин поморщился, жалостно вздохнул:
— Никак нет — бросил месяц тому назад. Знаете ли, желудок.
— Болит? — поинтересовался Дербачев, с видимым наслаждением попыхивая дымом.
— Эскулапы признали язву. — Иванихин опять поморщился, неожиданно весело поинтересовался — С фильтром курите, Николай Гаврилович?
— Нет, обычные.
— И зря, Николай Гаврилович. Настоятельно рекомендую.
— Учту, спасибо. А теперь скажите, полковник, на каком основании, да еще в разгар осенних работ, вы арестовываете председателей без ведома обкома? Горизов в самом деле в отъезде?
— Так точно, уехал в район, три дня тому назад в Белковом был. С тех пор сведений не имею.
— «Не имею»! Черт знает что! — Дербачев дал волю сдерживаемому гневу. — Арестованы Лобов, Потапов — председатели лучших в области колхозов.
— Дело серьезнее, чем вы думаете, Николай Гаврилович. Вас не хотели отвлекать от уборочной кампании, хотели поставить в известность, когда картина прояснится совершенно.
— А конкретнее?
— Если вы располагаете временем, я обстоятельно доложу. — Иванихин отставил локоть и взглянул на часы. — На это потребуется час.