— Вот так, — Дмитрий приподнял плечи, как бы сам удивляясь. — Мы поженились. И, следовательно, Вася Солонцов теперь мой сын. Естественно и просто. Вы можете не беспокоиться за его будущее. Простите, товарищи судьи. Надо бы раньше прийти сюда. До свидания.
— Вот отбрил! — сосед Дмитрия от полноты чувств присвистнул, конфузливо оглянулся. Кто-то засмеялся Полякову в спину, шепотом выругался, и он услышал.
— Добрый вечер, — сказал он Солонцовой с порога, глядя мимо ее плеча. — Теперь мы женаты. Переходим на легальное положение по всем современным правилам брачной науки.
— Ты… ты выпил, — упавшим голосом ответила она, отступая и пряча руки за спину.
— Ни в одном глазу. Только собираюсь. — Он вытащил из карманов пальто бутылку водки и промасленные свертки. — Был на суде, так и сказал: женаты. Заявление в загс отнес. Перепугал всех до смерти. У Сковородина челюсть отвисла.
— Ты в уме?
— В полном здравии. А Сковородина нашатырем оттирали. Ну ладно — шучу. А насчет заявления — правда. Не веришь? Или отказываешься за меня замуж?
— Митенька, голубчик, перестань. — Она обессиленно опустилась на стул. — Зачем тебе такая обуза? Васек у меня, моложе можешь найти и лучше. Я тебя и так люблю и любить буду. Какая я жена? Разве тебе такая нужна? Тебе знаешь какая жена нужна?.. А я… Что я умею?
— Молчи, молчи. Ты не знаешь, какая ты. Молчи. Стыдно говорить вслух, ты очень мне нужна.
— Знаю, Митя. Не буду больше. Я только хотела… Иногда проснусь, в комнате темно-темно, ты дышишь. Рядом. Ты, как ребенок, дышишь. Нет, скажи, правда? — Солонцова взглянула на него; кажется, она впервые глядела на него не украдкой, без боли.
Дмитрий стал развертывать свертки, засмеялся. У него еще не прошло возбуждение. Она торопилась:
— Проснусь — не верю. Ты рядом. Боюсь пошевелиться, а ты спишь, спишь. Ничего мне не нужно больше, только был бы ты рядом.
Он сильнее прижал ее к себе.
— Пусти, может Вася прийти.
— Нет, не проси, не отпущу. Теперь я тебя не отпущу. Катя, Ка-тя. Ты не знаешь, какое у тебя имя. Ка-тя.
На другой день на заводе Дмитрия поздравляли, пряча улыбки. Сковородин долго и сильно тряс руку.
— Ну, брат, ошарашил ты вчера всех. Наша Ананьева, поверишь, до сих пор, наверное, в себя прийти не может. Все про тебя выспросила, всю подноготную. Вот это, говорит, мужчина.
— Ты к чему гнешь? — спросил Дмитрий.
— Не беспокойся, я ей разъяснил. Дело такое — никто не волен.
«Представляю, как ты разъяснил», — Дмитрий кивнул и отошел. За его спиной Сковородин, перемигнувшись с кем-то, недвусмысленно постучал себя по лбу.
Солонцову приходили разглядывать из самых отдаленных цехов, особенно шептались женщины. Забегали вроде бы невзначай, косились, оглядывались. Тимочкин, сдавая смену, долго топтался и под конец неловко, боком подал руку.
— Я слышал, тебя поздравить можно? — спросил он. — Поздравляю, Катюша. От души. Поздравляю. А я вот моторку купил, девять пятьсот заплатил… — И, не договорив, что именно с ней, Солонцовой, мечтал когда-нибудь провести отпуск на Острице, все восемнадцать рабочих дней с отгулами, махнул рукой и косо пошел к выходу.
Она глядела ему вслед, трогая ладонью холодные рукоятки станка. Пришел в цех и начальник снабжения Платон Николаевич, несколько раз чинно прошествовал мимо, необычно молчаливый, забывая отвечать на кивки рабочих. Солонцова стала героем дня, о ней говорили даже у директора. И все вдруг увидели, что Солонцова еще молода и хороша собой, она ловила на себе завистливые взгляды. В эти дни, согретая неожиданным счастьем, она действительно была хороша, и такой ее увидел Селиванов.
Узколицый, выбритый, корректно пригласил сесть.
— Спасибо, — сказала она несмело, пристраиваясь на краешек широкого, просторного кресла.
— Вы знаете, Солонцова, зачем я вас пригласил?
— Откуда же, Артем Витальевич, мне знать, мастер сказал, вот я и пришла.
— Хм… — Директор откашлялся и развернул белоснежный платок. — Хм… так вот, Солонцова. Я слышал, вы с Поляковым поженились? Так?
Чувствуя недоброе, она нерешительно кивнула.
— Видите, Солонцова, хочу с вами поговорить откровенно. Дело такое. Поляков может стать очень и очень толковым специалистом. У него природные данные, от бога. Вы — женщина, вы должны понять. Он сейчас у нас в особой группе, вы, конечно, знаете. Он блестяще, понимаете, блестяще, — подчеркнул директор, — разрешил несколько очень сложных… ну, как бы для вас попонятнее… несколько сложных технических узлов, внес много дельных предложений в общую конструкцию комбайна. Пропагандист хороший. Скоро год, как ведет кружок политинформации. Вы должны помнить это, Солонцова. Стараться по мере сил помогать.