На нём фотография очень красивой Каталины Лав. Роскошная инстадива в блестящем золотистом ромпере стоит на фоне разноцветных пуансеттий, и она прекрасна каждым сантиметром своего тела — густые волосы, бесконечные ноги, острые коленки, узкие запястья. Выглядит довольной и расслабленной, улыбается, и если бы кто-нибудь поинтересовался моим мнением, я бы со всей ответственностью заявила, что это ну очень удачная фотография. Самые лучшие кадры со мной до этого уровня даже близко не дотягивают.
— А куда смотреть? — озадаченно спрашивает Пётр. — Что здесь не так?
— Вот и мне кажется, что всё хорошо, — настойчиво кивает Рита. — Но, видимо, она тут выглядит слишком человеческой — без фейстюна и адового фотошопа, даже талия как у людей, а не безрёберных гуманоидов. Я, конечно, сразу удалила фотку, но Каталине этого недостаточно, она грозит подать в суд и рассказать своим подписчикам, которых у неё овердофига, какие мы ужасные. Пётр Алексеич, меня посадят в тюрьму?
— Не драматизируй, Рит, — отмахивается тот. — Снимок сделан во время публичного мероприятия, и очевидно, что модель позирует фотографу, смотрит прямо в объектив и в силу рода своей деятельности осознаёт, что этот кадр позже будет опубликован в открытых источниках. А это уже можно считать совершением конклюдентных действий, посредством которых она выражает «молчаливое» согласие на использование своей фотографии.
— А чего тогда теперь придирается?! — обиженно восклицает Рита. — Мы же раньше нормально с ней сотрудничали! Она, конечно, всегда была немного со звездой, но не до такой же степени! После Нового года будто с цепи сорвалась, прям биполярочка какая-то!
— Похоже на попытку привлечь к себе особое внимание, — замечаю я, откидываюсь на спинку дивана, скрещиваю руки на груди и внимательно смотрю на Петра. — Или на месть обиженной женщины.
— Точно! — подхватывает Рита, полностью копируя мою позу. — Это всё ты виноват!
— Я-то тут при чём? — возмущённо протестует Пётр, глядя на наши суровые лица.
— А вот не надо было заставлять меня второй раз продавать им с подружайками бутылку шампанского! — принимается распекать его Рита. — И шушукаться с Каталиной по углам не надо было, если собирался свалить с вечерины ещё до начала караоке, а она, между прочим, пела! Очень кринжово, но пела! И я тоже пела, но получше… И не надо было… Не надо было…
— Ямочкой светить, — подсказываю я.
— Ямочкой светить! Подожди, какой ямочкой?
— Ладно, ладно, — сдаётся Пётр, вскидывая руки. — Есть её номер телефона?
Каталина Лав появляется в «Пенке» буквально через полчаса во всём своём великолепии: волосы, губы, ресницы, туго обтягивающее платье нюдового цвета под распахнутой шубой. Бросает пренебрежительный взгляд на вьющихся у барной стойки нас с Риткой, величаво шествует к столику, выбивая искры каблуками, опускается на стул, эффектно закидывая ногу на ногу, и принимается выстукивать острыми ногтями ритм по столешнице, всем видом демонстрируя высшую степень обиды. Рита тут же сквозь зубы называет Каталину «вот, блин, дьяволицей» и спешит принести ей в жертву многослойный кофейный коктейль с шапкой взбитых сливок, посыпанных корицей и съедобным глиттером. Пётр садится напротив, надевает вежливую профессиональную улыбку, соединяет пальцы в замок и начинает что-то убедительно Каталине рассказывать, но хотя мы с Риткой и настраиваем уши на нужную волну, ничего расслышать не удаётся.
Однако постепенно зрелище и без звука становится вполне интересным, потому что Каталина пускается флиртовать — накручивает прядь волос на палец, кокетливо улыбается, облизывает кончиком острого языка коктейльную трубочку, дрожит ресницами и буквально извивается на стуле, только в ответ по-прежнему получает вежливость и профессионализм. И медленно и необратимо печалится.
Когда разговор подходит к концу, Каталина поднимается, показательно одёргивает платье на бёдрах и плывёт в уборную, а Пётр возвращается к нам.
— Ну как, ну как всё прошло? — нетерпеливо скачет на месте Рита.
— Нормально. Подписала расписку об отсутствии претензий, вытребовала документальное согласование всех видов будущих коллабораций и месяц бесплатного кофе.
— Да я лично буду его ей варить! — клянётся радостная Рита. — Спасибо, Петруша, ты мой герой! Пойду-ка я порву заявление на увольнение!
И с этими словами она уносится в подсобку, а я хитро улыбаюсь.
— Это всё, что она хотела? — спрашиваю.
— Нет, — спокойно отвечает Пётр. — Но всё, что получила. Ась, давай я сейчас быстро позвоню Надюхе, а потом мы поедем уже домой, а?