Слышу громкий хлопок в стороне, инстинктивно втягиваю голову в плечи, но быстро соображаю, что это не выстрел, нет. Где-то во дворах глупые подростки снова взорвали петарду, они занимаются этим уже неделю, а сейчас так вообще очень вовремя, молодцы, блин.
Засовываю руки в карманы пуховика, ищу, чем можно защититься. В одном телефон, в другом горсть кешью, мой сухпаёк на чёрный день. Когда-то орешки были в кульке, но он порвался, и теперь я перебираю их пальцами, придумывая, как я могу использовать их в целях самообороны. Вспоминаю наш давний и жаркий разговор с Сонькой, во время которого мы решили, что единственный способ нам, женщинам, не присесть за превышение самообороны — это подкинуть напавшему точно такое же оружие, которым ты защищалась. Например, проткнула ты насильнику ногу шариковой ручкой, вложи такую же ему в руку и утверждай, что ты просто оборонялась. Ранила жуткого преследователя парой метких выстрелов кешью, незаметно отсыпь ему в карман немного и говори, что он первый начал.
Качаю головой: ну что за глупости лезут мне на ум? Да и вообще с чего я взяла, что он меня преследует? Может, человек просто гуляет, в гости идёт, домой или в библиотеку, а я тут себе напридумывала.
Прибавляю шаг, прохожу несколько метров и тщательно прислушиваюсь.
Он тоже прибавил шаг! Скрип обуви по свежему снегу чётко совпадает с моей скоростью и, кажется, даже звучит ближе.
Я начинаю паниковать и дышать через раз, сердце отчаянно колотится в груди.
Что делать? Что же делать?
Успокойся и соображай.
Кому я могу позвонить? В полицию? Когда убьют, тогда и звоните, ответят они. Соньке? Так убьют раньше, чем Матвей успеет проехать эти полтора километра на машине. Сую руку в сумку, достаю ключи и оцениваю их. Все — от сувальдных замков, тупые как пробка, кроме одного острого — от почтового ящика. Зажимаю его между пальцами и критически осматриваю. Да уж, два сантиметра ужаса и беспощадной резни.
А что, если он просто хочет меня ограбить? Кину в сугроб телефон и кошелёк и побегу что есть мочи, пока он будет их искать. Снова сую руку в карман и достаю свой старенький потёртый айфон. Ну уж нет, дружочек, я тебя никому не отдам, нас слишком многое связывает. Задрав пуховик, я убираю телефон в карман джинсов и ласково хлопаю ладошкой сверху: не переживай, ты в безопасности.
В отличие от меня. С моей совершенной неспособностью логично мыслить в критической ситуации. За мной гонится маньяк, а я размышляю о кешью, ключах и телефонах. Дура.
Это всё чёртово Сонькино шампанское. Расслабилась, расхрабрилась, решила, что ходить по улицам в самый алкошабаш, практически русскую Вальпургиеву ночь — это «ачотакова?», вот теперь разгребай последствия.
Лес по правую руку заканчивается, тропинка в снегу выводит меня к домам, а расчищенный тротуар позволяет двигать ногами быстрее. Иду мимо магазинов, с надеждой заглядывая в окна: вдруг кто-то работает, вдруг кто-то задержался, вдруг одинокий охранник вышел на крылечко покурить. Но все витрины предательски темны.
А шаги, теперь гулкие и торопливые, уже значительно ближе, метрах в пятидесяти.
Слышу визгливый лай впереди, с надеждой вскидываю взгляд, прислушиваюсь, прищуриваюсь. Там, на повороте, женский силуэт с мелкой собачонкой на поводке. Почти перехожу на бег. Замёрзшими пальцами расстёгиваю молнию пуховика, чтобы не стеснять движений. Жадно слежу за фигурой взглядом. Прочищаю горло, разматываю шарф, готовлюсь кричать…
Но женщина, словно по мановению волшебной палочки, заходит в ближайший подъезд и скрывается из вида так же быстро, как и появилась.
А вот теперь я готова разрыдаться. Сдаться. Потому что дальше — поворот, сотня метров дороги, арка и мой двор. И я знаю, что там всего один фонарь, прямо за аркой, а потом темнота, привет коммунальщикам. И даже если удастся пересечь двор, в подъезде мне уже никуда не спрятаться. Классика.
Шаги совсем рядом.
Последняя надежда, что это всё-таки плод моей фантазии. Он просто торопится и сейчас пройдёт дальше мимо судьбоносного поворота. Чувствую, что спина покрылась липким холодным потом. Руки дрожат. В горле пересохло. Звук шагов ритмично пульсирует в висках.
Сворачиваю и перехожу на бег.