— Признайся, ты ведьма, — вдруг говорит, поднимаясь за мной по ступеням. — И поболтать о литературе — всего лишь предлог, чтобы заманить меня к себе. А потом будет полуночное жертвоприношение с оскоплением или обезглавливанием, и я даже не знаю, что хуже.
Глава 2
В лифте достаточно светло, и я могу наконец рассмотреть его.
Я так-то не самая хрупкая девушка в мире, но он значительно выше меня, на полголовы минимум. Тёмные волосы модно подстрижены, блестят застрявшими снежинками. Глаза вовсе не чёрные, как мне сначала показалось, а карие и вроде без магических опций, зато ресницы — мне б такие. Широкая мужественная челюсть и высоченные, чётко очерченные скулы, будто его лицо вылепил талантливый скульптор. А ещё лёгкая щетина — такая, что хочется немедленно проверить, насколько она мягкая.
Может, это чары теперь уже отчётливого, густого древесного аромата со сладкими нотками, но мне кажется, что он безнадёжно красивый.
Деликатно покашливает, давая понять, что я слишком долго его изучаю, и я поспешно перевожу взгляд на рекламные объявления за его спиной, стыдливо пряча улыбку.
Уже на этаже я судорожно вспоминаю, что так и не заправила сегодня постель, в раковине скопилась грязная посуда, а на крючках в ванной висят лифчики, но отступать поздно. Я тащу домой мужика, очень красивого мужика, с которым познакомилась десять минут назад и о котором вообще ничего не знаю. Есть ли смысл стыдиться грязных чашек?
Молча открываю дверь, включаю свет в прихожей, на ходу скидываю обувь и бросаю сумку на пуф. Шарф, пуховик и толстый колючий свитер отправляются на стоящий в узком коридоре велосипед. Одёргиваю оставшуюся на мне тельняшку, когда вижу на ней небольшое, но очень непривлекательное пятнышко от кетчупа. Классическая растяпа — обляпалась Сонькиными закусками и даже не заметила! Быстро заправляю край тельняшки с пятном в джинсы и только после этого наконец-то смотрю на гостя.
Под его красной курткой — клетчатая рубашка и футболка, и, бог мой, он прекрасно сложен: широченные плечи, узкие бёдра, стройные ноги. Не удивлюсь, если там ещё и кубики пресса прилагаются, чёрт.
Слишком красивый.
Слишком не моего уровня.
Потому что я — это я. Объективно обычная. Так-то вроде и не страшненькая от природы, но не делаю совершенно ничего, чтобы, как говорят, подчеркнуть достоинства. Хожу в заношенных джинсах, верчу на макушке гульку из скучных русых волос. Не крашусь, губы не колю, ногти не наращиваю, спортом не занимаюсь, модельных параметров не имею. Зато боженька не обделил слабыми руками, широкими бёдрами, растяжками и целлюлитом, спасибо ему большое.
Да моя внешность настолько заурядная, что даже если бы я выкладывала в инстаграм голые фотографии, прикрывая сосочки чёрточками, никто бы не обратил внимания. Впрочем, я не проверяла, удачно удалившись из всех соцсетей лет пять назад.
Умом я понимаю, что выгляжу как нормальная человеческая женщина, а мужчины, они же за первые миллисекунды решают, да или нет, и если да, то зачем стесняться? Вот и не стесняюсь обычно, но сейчас рядом с таким красавцем эта моя внешняя заурядность кажется какой-то чересчур очевидной, а вся уверенность в себе стремительно тает.
Беру его куртку и с особым пиететом вешаю на велосипед.
— Гостевых тапочек у меня нет, — сообщаю внезапно таким тоном, будто постояли в коридоре и хватит, пора бы и честь знать.
— Ладно, — спокойно отзывается он, но почему-то совершенно не спешит одеться и уйти. — Я справлюсь.
— Руки можно помыть там, — указываю на дверь ванной в конце коридора. — Я буду на кухне.
Проскальзываю мимо него и тут же шумно обо что-то спотыкаюсь, нелепо взмахнув локтями и чертыхнувшись.
— Ты в порядке?
Лампочка в люстре давно перегорела, и я вечно забываю её заменить, поэтому привычно включаю подсветку на вытяжке и смотрю на застывший посреди кухни робот-пылесос.
— Я… да. Это всего лишь Валли[1].
Жалобно мигает красным, показывая, что разрядился, а из-под его круглого корпуса торчит запутавшийся полиэтиленовый пакет, с которым он наверняка сначала объехал полквартиры, а потом не смог благополучно вернуться на базу. И я узнаю этот пакет с последней шоколадной конфетой — он завалился за диван неделю назад, а мне было лень его доставать. Стыдоба-то какая.
— Восстание машин?
— Типа того. Само подавилось. Прям буквально: он распотрошил мою заначку, одурел от счастья и позорно застрял, — вздыхаю. — Мне нужно с ним серьёзно поговорить.