Лаури открыл глаза ближе к рассвету, дрожа всем телом от холода. Нетопленный очаг чернел пустотой на фоне стены, а под боком сопел пират. Морган завернулся в покрывало, по-детски подтянув колени к груди.
Развести огонь — значит привлечь чье-то внимание, так что нужно искать другие способы согреться. Ниссен осторожно поднялся с кровати и побрел к сундуку с вещами. Внутри вперемешку лежали зимние и осенние вещи. Рассудив, что лучше сразу готовиться к худшему, мужчина выудил из кучи черную зимнюю куртку на меху и теплую рубаху с алой вышивкой. Стежки узора складывались в хитрую вязь, оплетающую ворот и струящуюся по рукавам. Меж мудреных петлей и узлов прятались старые руны, сулящие удачу и богатство.
Сейдман скинул с плеч выпачканную кровью шкуру и надел рубашку, которая села как влитая. Ботинки он тоже переобул, сменив норманнские башмаки на сапоги, которые носили южане с континента.
Он больше не часть этого мира…
На глаза из-под одежды в сундуке попался браслет, когда-то спрятанный матерью. Единственный подарок отца, которого он никогда не знал. Подобные украшения раньше дарили мальчикам на инициацию, чтобы показать, что они уже мужчины. Лаури такой был не нужен, вместо него Улла вручила сыну ритуальный нож и свое серебряное веретено, сказав, что это — бо́льшая честь, чем щегольская побрякушка. Рука сама потянулась к вещице, которая манила с самого детства. Волки на браслете грозно скалились, будто предупреждая, что с хозяином вещи шутки плохи. Не раздумывая, Ниссен продел руку в обруч. Металл приятно холодил кожу. Почему-то сейчас ему вспомнились слова младшего брата ярла, который в шутку называл маленького Лау волчонком. Волчий сын…
От мыслей Ниссена отвлек застонавший во сне Морган. Шаман обернулся на звук, и его мысли тут же устремились в другое русло. Что мешает ему сейчас перерезать горло человеку, предавшего его? Он и так уже ступил на тропу темного сейда, принеся Вуда в жертву Двуликой. В конце концов, все эти беды случились лишь благодаря Моргану…
Лау тряхнул волосами, отгоняя подобные думы. Нет, он не станет дэйдасигдом[1]. Лучше уж совсем отказаться от этого занятия, чем позволить этой дряни занять свой разум. Мужчина тяжело вздохнул и вышел во двор. Небо снова заволокли низкие тучи, а с фьорда потянуло холодом. Кажется, снег в этом году может пойти слишком рано.
Лаури дошел до колодца, набрал воды и мокнул голову в ледяную воду. Мысли прояснялись. Отфыркиваясь и отплевываясь от красноватой воды, бегущей с волос, северянин смывал с себя все, что пережил за эти сутки. Наконец, когда он закончил, то накинул на голову одно из прихваченных полотнищ, промакивая мокрые волосы. Холод от бегущих за шиворот капель бодрил не хуже крепкой настойки.
Морган продолжал сладко спать, когда Ниссен вернулся. Бывший сейдман спустился в погреб и достал немного сушеной оленины, чтобы унять зверский голод. Спустя какое-то время пират на кровати заворочался и проснулся.
— Оклемался? — южанин зевал и тер лицо, пытаясь отогнать остатки сна. Лау молча кивнул и жестом предложил ему оленину, — Не откажусь.
Приличный кусок мяса полетел Брауну прямо в руки. Пират жадно вцепился зубами в угощение.
— Уже решил, куда подашься? — прошамкал Кракен, отправляя в рот остатки мяса. Ниссен неопределенно пожал плечами, сидя на стуле. Разговаривать ему сейчас совсем не хотелось. — Тебе идет.
Морган кивнул на новое одеяние, чем вызвал кривую улыбку у северянина. Нужно было выдвигаться, потому что кто-нибудь мог и заглянуть сюда. Та же Герди или малышка Элла, которую пророчили в ученицы беловолосому сыну вёльвы. О чем он и поведал жующему пирату.
— Значит, собирай манатки и снова в путь!
— Только не с тобой, — отрезал Лау.
— Ой, да брось! Я перед тобой знатно виноват, позволь хоть как-то этот «косяк» загладить?
— «Косяк» — это когда ты сожрал гардарийские ягоды для отвара и свалил все на мою забывчивость, — внутри сейдмана начинала медленно закипать злость на безалаберного южанина, — простым «извини» тут не отделаешься.
— Не строй из себя суку, ты не умеешь этого делать, — парировал пират, — Я сейчас серьезно! Не делай так больше.
В ответ Ниссен лишь вздернул светлую бровь и поджал губы.
— Ладно, это твое дело, но я вот что предлагаю. Ты все равно двинешь отсюда. В смысле из Норвии. И я могу подкинуть тебя на «Вольном», — Морган многозначительно махнул рукой и подбоченился, — Как тебе идея?
— Нет.
— Поплывем, куда скажешь.
— Я. НИКУДА. С ТОБОЙ. Не поплыву.
— Ты тогда сам выл, что проклят и тебе нет здесь места! — вспомнил пират слова шамана, — Так вот, чтобы не осквернять это все твоим присутствием, я тебя подкину, скажем, в Аемстер. А?
Лаури смотрел на то, как извивается южанин и не мог понять, зачем на этот раз он так старается. Извинения? Вряд ли. Снова использует? Уже вероятнее, но толку от этого нет, так как дорогу он теперь знает сам. В то, что Браун делает это от чистого сердца, верилось слабо.
— Да соглашайся ты уже, сукин сын!
— На колени.
— Чего? — опешил капитан, глядя в совершенно серьезные глаза норманна. На мгновение на лице Моргана отобразилась внутренняя борьба, а затем он медленно сполз с кровати на пол.
Удивлению Лаури не было предела. Браун, который обычно даже за свои тупые издевки никогда не извинялся, сейчас стоял перед ним на коленях. И, судя по мрачнеющему виду, прилагал к этому немало моральных сил.
— Если ты не слышишь меня с высоты своего самолюбия, то повторю тебе это в лицо, — Ниссен придвинулся к нему ближе, — я никуда с тобой не поплыву. Ты невыносимый засранец и приносишь одни беды. И в Аемстере мне уж точно делать нечего.
— Атеней[2], — выпалил Морган, — Я помню, как ты говорил, что было бы неплохо в него попасть. Я помогу тебе устроиться туда. Прошу, не делай меня последней тварью. Я многого в жизни натворил, позволь хоть перед тобой не замараться. Пожалуйста…
В принципе, Лау было достаточно и того, что он переступил через себя, потому это пора было заканчивать. Внутри все сжалось, как перед прыжком и Ниссен почувствовал, что еще сильно пожалеет о своем выборе.
[1] Дэйдасигд/а (от исл. dauða sigð — серп смерти или жнец (ну вы поняли)) — жрец/жрица культа смерти у норманнов. Так как у реальных северян культа смерти не было как такового, пришлось извращаться. Сейд просто делился на темный (порчи и проклятья) и светлый (знахарство, любовные аспекты и плодородие). (прим. авторов)
[2] Амстердамский университет, считающийся одним из самых престижных в Голландии.
====== Эпилог ======
Ветер приятно обдувал лицо, покалывая кожу ледяными иголочками мелких соленых брызг. Лаури стоял на рулевой площадке «Вольного ветра» и всматривался в даль, размышляя, что уже не просто наступает на больные грабли, а просто с радостным гиканьем прыгает на них с разбега. Бряцающего побрякушками Моргана он услышал, как только тот появился на палубе, а уж поступь его он теперь из тысячи узнает.
— Гляжу, ты перестал блевать дальше, чем видишь, — гоготнул пират, становясь слева от норманна и скрещивая руки на широкой груди. Лаури сдержанно хмыкнул, пряча улыбку в бороде, а затем покосился на Брауна, который упорно делал вид, что разглядывает горизонт с важным видом.
— Вашими стараниями, капитан, — южанин старательно избегал взгляда Ниссена, всячески пряча глаза, но не переставал ходить за ним хвостом. — У Вас просто волшебный карцер…
— Долго еще припоминать будешь?
— До самого Аемстера, — послышался обреченный вздох, больше похожий на сдерживаемый стон. Лаури не был злопамятным, просто разговор с Морганом после всего случившегося как-то не клеился иначе. Бывший сейдман на физическом уровне ощущал, что южанину не уютно в его обществе, но чувство вины вынуждало Брауна наступать себе на горло и терпеть. — В конце концов, ты сам это предложил.
Северянин снова обратил взор к горизонту.