— И ты тоже не накаркай. — Коул бросил сухо, но в голосе была усталость, а не злость.
Лес разомкнулся, открыв поляну, заваленную остовами техники. Ржавые корпуса, искореженные металлические скелеты, разбитые ящики — кладбище цивилизации.
И там, будто предупреждение, лежал сбитый Ми-24. Его фюзеляж был разорван, лопасти сломаны, а кабина - темная, как глазница черепа. Он упал с такой силой, что вспахал землю, оставив за собой траншею из грязи и обломков.
— Мать вашу... — Антон замер, глядя на вертолет.
Тьерри подошел ближе, его очки отражали мертвый металл.
— Ни тел, ни следов борьбы, — прошептал он.
Лес вокруг внезапно затих. Даже ветер перестал шевелить ветви. Вертолет лежал перед отрядом, его разорванный корпус неестественно искривлен, словно что-то пыталось вырваться изнутри.
Коул не сводил глаз с обломков. Что-то было не так.
— Ович, проверь.
Поляк неохотно шагнул вперед, дробовик наготове.
— А может, Профессор проверит? Он парень-то славный, и...
— Это был не вопрос, солдат! — Коул резко повернулся, его голос резанул, как лезвие.
Тьерри тем временем уже подошел ближе, его ученый интерес перевесил осторожность.
— Следы коррозии... — он провел пальцем по обшивке. — Но не обычной. Это похоже на... биологическое разложение.
Ович подошел к кабине, прислонился к мутному стеклу. Труп пилота.
Высушенный, покрытый каким-то странным налетом — не плесенью, не мхом, а чем-то живым, пульсирующим.
И вдруг... Труп дернулся.
— Что за херня?! — Ович отпрянул, поднял ствол.
Кабина вертолета содрогнулась. Металл заскрипел, застонал, будто что-то ломало его изнутри.
Кабина начала отделяться от корпуса. Не так, как должно было бы. Не так, как бывает при аварии. Медленно. Целенаправленно. Как будто... отрывалась конечность.
— Впервые вижу, чтобы у сбитого вертолета кабина отделялась сама по себе, — Коул не отрывал взгляда, его пальцы уже сжимали автомат.
— Никто не видел, — Ович отходил назад, целясь в движущуюся массу.
Кабина изменила форму. Щупальца. Длинные, гибкие, покрытые металлической чешуей, с когтями на концах — как у раптора. Передняя часть отвалилась, обнажив пасть — широкую, усеянную острыми как бритва зубами.
Обшивка трескалась, отпадала, обнажая красную, блестящую кожу с зелеными, пульсирующими жилами. Существо поднялось, вытягиваясь из останков вертолета, как змея, сбрасывающая кожу.
— Оно живое... — Тьерри застыл, его голос дрожал. — Я... не понимаю. Это кибернетический организм?!
Тварь стояла перед ними — гибрид металла и плоти, кошмар инженера и биолога. Существо повернуло к ним свою новую "голову". Глаз не было. Только пасть. И щелчок когтей по земле. Оно знало, где они.
Корпус Ми-24 расползся, разорвался, переплелся с мутировавшей тканью, словно вертолет пророс сквозь тело какого-то гигантского паразита. Но самое ужасное было в кабине.
Пилот. Его лицо было обезображенным, слитым с приборной панелью. Провода вросли в кожу, трубки торчали из разорванной груди.
— Эта херовина, мало того, что живая, так еще и явно не на нашей стороне, — прошептал Ович, не отрывая взгляда от этого кошмара.
Пилот дернулся, застонал — и тут же пасть под кабиной разверзлась, оголив ряды заржавевших, но все еще острых зубов.
Гатлинг M197, вросший в подбородок монстра, содрогнулся и начал вращаться.
Медленно. Предвкушающе.
— О-о-о!!! Проклятье!!! — Ович отпрянул, инстинктивно пригнувшись.
— ВСЕМ В УКРЫТИЕ!!! — Коул спрятался за ближайшее дерево, его голос потонул в грохоте первых выстрелов.
Свинцовый ливень. Деревья взрывались щепками, кора летела осколками, земля вздымалась фонтанами пыли. Василий прижался к пню, зажал уши, зажмурился — но звук был везде, он проникал в кости, в мозг, в душу.
Антон и Ович спрятались за толстым стволом, чувствуя, как каждая очередь проделывает в дереве новые дыры размером с кулак. Еще секунда — и очередь пройдет сквозь них. Гатлинг замолчал. Ович осторожно высунулся, глядя на монстра.
Он замер. Но пилот в кабине дергался, словно в припадке, его пальцы сжимали рычаги, его губы шевелились — но звука не было. Потом — рык. Глухой, металлический, как скрежет тормозов поезда.
Тварь двинулась вперед, ее клешни царапали землю, оставляя глубокие борозды.