— Да! — Ович развёл руками. — Представьте себе, я всё-таки человек, как-никак. И меня беспокоит, что где-то рядом бродит тварь покрупнее, чем крысы-переростки.
Джоан покачала головой:
— Иной раз я не понимаю, шутишь ты или нет.
Тоннель ответил им глухим эхом — где-то впереди что-то капнуло, и звук разнёсся, как предупреждение.
Тьма внизу была иной — густой, тяжелой, словно жидкий деготь. Фонарь Коула, поврежденный при падении, вспыхивал и гас, выбрасывая в темноту неровные полосы света. Они пробирались вперед, шаг за шагом, сапоги хлюпали по затхлой воде, поднимая волны черной жижи.
— Бойцы, держим ухо востро, а пушки наготове.
Голос Коула звучал приглушенный сырыми стенами. Он встряхнул фонарь — свет на миг вспыхнул ярче.
Тьерри шел следом, его дыхание было частым, поверхностным. Он старался не смотреть вниз — вода, черная и маслянистая, казалась живой. Иногда в ней что-то шевелилось.
— Здесь... давно никого не было.
Ович, замыкающий колонну, фыркнул:
— Ну и слава богу. Меньше свидетелей.
Но шутка не разрядила обстановку.
Тоннель внезапно расширился, открыв перед ними огромное круглое помещение — старый котлован, заполненный бурлящей черной водой. Мост, решетчатый и ржавый, тянулся к центру, где виднелись смутные очертания механизмов.
И тут Тьерри заметил кости. Повсюду.
Обглоданные, разбросанные, утопленные в грязи. Черепа, ребра, торчащие, как спицы сломанного зонта.
— Черт... ну и вонь...
Запах ударил в нос — сладковатый, гнилостный, с примесью химической горечи. Тьерри схватился за стену, его тело содрогнулось, и его вырвало прямо в воду.
— Ох... Je m'excuse (Простите).
Он вытер рот рукавом, лицо побелело. Коул не стал комментировать. Его глаза скользили по теням, выискивая движение.
— Отряд, смотреть в оба. У кого-то зверский аппетит, и этот кто-то вполне может поджидать нас, где угодно.
Он перехватил автомат, палец на спусковом крючке. Решетка под ногами скрипела, прогибалась. Вода внизу бурлила, будто что-то большое шевелилось в глубине.
Джоан шла первой, ее шаги были осторожными, но твердыми. Она уже видела такое — и знала, что хуже может быть только молчание.
— Тихо... — прошептала она.
И тут фонарь Коула погас.
Тоннель внезапно задрожал. Вода, до этого лишь лениво плескавшаяся у сапог, заволновалась, будто всколыхнутая подземным вздохом. Пузыри грязной пены всплывали на поверхность, лопаясь с противным чавканьем.
— Назад! — Коул резко отпрянул, подняв автомат.
Из черной жижи начало подниматься нечто. Сначала показалась спина — бугристая, покрытая склизкими наростами, похожими на вскрывшиеся фурункулы. Каждый прыщ пульсировал, выделяя черную слизь. Затем тварь выпрямилась, и отряд увидел её целиком.
Три метра отвратительной плоти.
Тело, напоминающее раздувшегося малька-переростка, скрещенного с гигантским насекомым. Кожа — черно-зеленая, блестящая, как гнилой плод, облитая нефтью. Голова бесформенная, без глаз, лишь огромная пасть, из которой вываливался длинный, покрытый бородавками язык.
— Боже... — Джоан замерла, её пальцы вцепились в рукав Коула.
Тварь дышала. Густой, ядовитый пар вырывался из её ноздрей — вернее, из дыр, которые можно было принять за ноздри. Запах ударил в нос — смесь тухлых яиц, разлагающейся плоти и чего-то химического, едкого.
Тьерри, бледный как мел, прошептал:
— Это... это же Шоггот. Только у Лавкрафта он был симпатичнее.
Шоггот (другого названия этому кошмару просто не подходило) наклонил голову, словно прислушиваясь. Безглазый монстр повернулся к ним, ноздри раздулись.
— Оно слепое, — резко осознал Коул. — Ориентируется по запаху.
Тварь сделала шаг.
Длинные, кривые лапы с когтями, как у грифона, погрузились в воду. Хвост, массивный, гибкий и чешуйчатый, извивался за спиной, помогая удерживать равновесие.
— Не двигайтесь, — прошипел Ярек, медленно опуская руку к пистолету.
Но было поздно. Джоан, не выдержав, резко дернулась назад. Шоггот взревел. Пасть раскрылась, обнажая ряды кривых зубов, и он кинулся вперед.
Коул среагировал первым:
— Огонь!
Тварь заметила их сразу. Её слепая голова повернулась, ноздри раздулись, втягивая запах человеческого пота и страха.
— Расходимся! — Коул отскочил влево, увлекая за собой Джоан.