Тьерри тем временем копался в медицинских припасах — бинты, антисептики, даже немного морфина. Все было собрано аккуратно, но с явными следами импровизации — некоторые флаконы были подписаны от руки, другие перелиты в первые попавшиеся емкости.
— Ты это все один собирал? — спросил он, поднимая флакон с мутной жидкостью.
Медуза кивнул, его щупальца нервно перебирали край стола.
— Да... Было трудно. Но я... не хотел умирать.
Джоан тем временем нашла небольшой запас еды — консервы, сухари, даже несколько шоколадных батончиков. Все было аккуратно разложено, словно на черный день. Который, видимо, уже настал.
Коул стоял у карты, изучая пометки. Медуза явно знал это место лучше их. И, судя по всему, он не просто прятался — он готовился.
"К чему?" — подумал Коул, но не стал спрашивать вслух. Некоторые ответы лучше не знать заранее.
Ярек заряжал дробовик, его пальцы привычно вправляли патроны в магазин. Он уже почти забыл, каково это — чувствовать в руках настоящее оружие, а не бесполезный кусок металла.
Тьерри смотрел на Медузу, на его убежище, на следы отчаянной борьбы за порядок в этом хаосе. И впервые за долгое время он почувствовал не отвращение, а что-то другое.
Уважение.
Комната охраны была не просто складом. Это был последний оплот того, кто отказался становиться монстром. Даже когда весь мир вокруг уже давно им стал. Медуза стоял неподвижно, его щупальца слегка подрагивали, а глаза — странные, черные — смотрели на них с тревожной серьезностью.
— Вы же здесь из-за девочки? — его голос звучал неестественно.
Коул нахмурился. Вопрос застал его врасплох.
— Какой девочки? — он перевел взгляд на остальных, ища подтверждения, что они тоже не понимают, о чем речь. — О чем ты?
Медуза медленно покачал головой, его щупальца нервно задергались.
— Я видел, как здесь пробегала двенадцатилетняя девочка.
Джоан резко повернулась к нему, ее глаза расширились.
— Ты уверен? — ее голос дрогнул. — Может, тебе почудилось? Тут взрослым-то с трудом удается выживать, не говоря уже о детях...
— Тут что, никто "Чужих" не смотрел? — Тьерри нервно поправил очки. — Потому что это звучит как начало очень плохого хоррора.
Медуза нахмурился (насколько это было возможно для его черт) и резко ткнул щупальцем в сторону вентиляционной решетки.
— Нет, говорю вам, я видел ее! В музее! — его голос стал тверже. — Это не плод моего воображения. Она вылезла из вон той вентиляции.
Все посмотрели на решетку. Металл был погнут, будто его выбили изнутри. Коул почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— И куда она потом делась? Ты видел?
Медуза опустил глаза.
— Она побежала в сторону рыцарского зала.
В воздухе повисло молчание.
— Там опасно, — добавил он тихо. — Я хотел ее позвать, но...
Он жестом показал на себя — на свою зеленую кожу, щупальца, неестественные черты.
— Мой облик лишь напугал бы ее еще больше.
Тьерри тяжело вздохнул.
— Значит, теперь у нас два варианта: либо этот парень действительно видел девочку, и тогда нам нужно ее найти...
— Либо он сошел с ума, и тогда нам все равно нужно проверить, — закончил Коул.
Джоан напряглась.
— А если это ловушка?
— Тогда, — Коул взвел затвор автомата, — нам все равно нужно идти.
Темнота в музее была не просто отсутствием света – она казалась осязаемой, вязкой, словно жидкий деготь, заполняющий каждый угол. Воздух стоял тяжелый, пропитанный запахом старой кожи, ржавого металла и чего-то – что щекотало ноздри и оставляло на языке привкус меди.
По обеим сторонам узкого прохода замерли скелеты доисторических ящеров – их пустые глазницы следили за группой, а длинные тени от ребер трепетали на стенах, будто существа все еще дышали.
Огромный тираннозавр, чей череп был покрыт странными наростами, похожими на кораллы, склонился над проходом, словно готовый в любой момент ожить и сомкнуть челюсти.
Пальцы Тьерри нервно постукивали по рукояти пистолета. Взгляд то и дело скользил к Медузе, который двигался чуть впереди, его щупальца мягко шевелились в воздухе, будто ощупывая пространство.
"Он говорит, что помнит себя человеком... Но что осталось от того человека в этом теле? И что он на самом деле чувствует, глядя на нас?" – мысли пульсировали в голове Тьерри, как больная рана.
Медуза вдруг остановился, его зеленоватая кожа покрылась фиолетовыми пятнами – признак волнения.