Славский упал на спину, оглушенный. В ушах звенело, перед глазами плясали черные пятна.
Он попытался встать — и увидел. Женщина-паук выползла из дыма, медленно, словно плыла по воздуху. Нижняя часть тела — брюшко паука, покрытое чёрными щетинками. Верхняя — женщина, но лицо… Лицо было искажено мутацией. Рот растянут до ушей, внутри — длинное жало с ядом. Глаза — большие, стеклянные, безумные.
— Марек! Вставай, блядь! — заорал Славский, хватая товарища за куртку.
Тот бормотал что-то несвязное, крестился, дрожал.
— Он… он нас наказует… за грехи…
— Да ты заебал! — Славский тащил его в сторону.
Глыба вдруг схватил его за руку:
— Сэшмон!
Славский огрызнулся.
— Да пошёл он нахуй, этот легавый! Как только всё уляжется — первым делом наручники нацепит на нас!
Глыба тряхнул головой, глаза горят:
— Славский, блядь, посмотри вокруг! Какие нахуй наручники?! Ад уже здесь!
Славский замер. Вздохнул и закусил губу, взглянул на Сэшмона.
— Ладно… но если он нас потом попытается задержать — я лично ему башку оторву.
Коп лежал в полуметре от огненного пятна, всё ещё без сознания. Женщина-паук двигалась к нему, жало подрагивало в предвкушении.
— Жди… — прошипел Славский, прицеливаясь.
Глыба катнул в её сторону бочку. Тварь свалилась, зашипела, забилась в луже горючего.
Славский выстрелил. Взрыв. Пламя взметнулось вверх, охватывая её. Визг разорвал воздух — пронзительный, нечеловеческий.
— Бежим!
Славский подхватил Сэшмона, волоком таща его от огня. Впереди — массивные двери Музея.
Они долбятся в них, кричат.
— Открывай, блядь!
Из-за двери донесся дрожащий голос.
— Я… я пытаюсь! Новый цифровой замок… он глючит!
— Да ебал я твой цифровой замок! — орёт Славский.
Сзади — шаги. Ещё один выживший, мужчина в рваной рубашке, бежит к ним.
— Спасите! Помоги—
Из-за угла выскакивает тварь — длинные руки, рот на животе. Хватает. Рвёт. Кровь брызжет на стены. Дверь наконец открывается. Они вваливаются внутрь. Глыба падает на колени, крестится, шепчет молитвы.
Мужчина перед ними — работник музея, Ян Курац. Кожа — зеленеет, покрывается чешуйками. Чёрные вены ползут по лицу.
— Слава Богу… хоть кто-то живой… — голос дрожит.
Славский отступает:
— Не подходи! Ты… ты заразный?
Ян качает головой:
— Я не знаю… но со мной что-то не так…
Сэшмон, приходя в себя, осматривается:
— Здесь безопасно?
Ян качает головой:
— Нет. Охранник… он стоял у экспоната с Крестоносцем… доспехи… они слились с ним…
Глыба вскакивает, тычет пальцем в Славского:
— Какого чёрта ты решил, что тут безопасно?! Это же не бомбоубежище, долбоеб!
Тот, всё ещё трясясь от адреналина, резко развернулся к Глыбе:
— Блядь, я что, стратег по-твоему?! Я думал тут безопасно, это ж сраный музей! Тут людей-то не бывает почти! Его пальцы впились в волосы, оставляя грязные полосы на лбу.
Сэшмон тем временем пристально смотрел на Кураца:
— Есть ли тут ещё люди?
Ян нервно сглотнул, его зеленоватые пальцы дрожали:
— Были... Кто-то из сотрудников... Кто-то успел забежать, как вы... Но я не знаю... Голос его сорвался. Я боюсь искать...
Сэшмон кивнул, оценивающе оглядывая зал:
— Нам нужно на крышу. Чердак может быть безопасным.
— Через зал викингов, — тут же отозвался Ян, показывая на массивную дубовую дверь. На второй этаж.
Глыба мрачно осмотрел свой револьвер:
— Тут оружие хоть какое-нибудь есть?
Ян неожиданно полез в карман и достал электрошокер:
— Это... я подобрал, когда охранник... ну, стал частью того Крестоносца. — Его рука дрожала, показывая оружие Сэшмону.
Они все двинулись вперед. Музей ещё сохранял видимость порядка, но следы хаоса уже проступали — разбитые витрины, поваленная статуя какого-то городского чиновника с отколотой головой, кровавые следы, ведущие в темноту. Курац, шагая рядом с Сэшмоном, вдруг спросил:
— Кого... кого нам звать на помощь? Военных? Правительство? Учёных?
Полицейский горько усмехнулся:
— Судя по всему, именно они всё это и устроили.
***
Стены музея, еще недавно хранившие историю, теперь впитывали ужас.