Ирэн дёрнула шнурок и в карету заглянула служанка, сидевшая рядом с кучером на козлах.
- Одри, скажи Корнелиусу, что наш маршрут немного меняется. Сейчас едем в Ле Панье.
- Слушаюсь, госпожа.
Хорошенькая головка исчезла, и дверь кареты закрылась. Марселлет прекрасно знала тот район. Он был одним из красивейших в Марселе. И именно там располагалось самое важное здание города – собор. Там же, на одноименной площади Ле Панье стояли дома именитых горожан и властителей города.
Дорога заняла совсем немного времени, в течение которого ничего особенно не случилось. Единственное, что узнала Марселлет, так это титул и фамилию подруги капитана – маркиза дю Лендорф. Эли спрашивал, как поживает маркиз, на что Ирэн лишь недовольно морщила свой аккуратный носик и ещё активнее обмахивалась веером. Мадемуазель де Флорис сделала вывод, что отношения между супругами дю Лендорф оставляют желать лучшего.
Когда прощались с маркизой, Эли поцеловал протянутые ему руки.
- Спасибо, милая, я навещу вас, как только появится возможность.
- Ловлю на слове, - промурлыкала красотка.
А Марселлет отвернулась и грызла губы, раздражённая этим их воркованием. Того и гляди целоваться начнут! Мартовские коты, не иначе! Она была намерена вдоволь поупражняться в остроумии, когда они останутся одни, и уколоть Эли максимально болезненно. Но как только экипаж остановился у шикарного особняка, и капитан сказал ей, указывая на широкую белую лестницу, «пойдём», Марселлет оробела. Идти туда? В этот дворец? В таком виде?
Едва они поднялись, перед ними распахнулись двери.
– Молодой господин вернулся! - радостно воскликнул слуга.
Марселлет в ужасе следовала за Эли, не смея дышать. Тут всё было пронизано роскошью. Это что, особняк Вальфсона? Не может быть! Тот, кто так живёт, не станет ходить в море на пиратском корабле и похищать людей! Но судя по реакции слуг и тому, как уверенно Эли держался, его тут любили и считали своим.
- Это ваш дом? - несмело спросила Марселлет.
- Да, я здесь вырос.
- Что? - она не верила своим ушам.
Зачем судьба свела её с Эли? По сути, этот человек разрушил её жизнь. А она совершенно на него не злилась. Хотя должна бы ненавидеть всем сердцем.
Мадемуазель де Флорис услышала, как Вольфсон распорядился приготовить комнату и ванну для гостьи. Просто невероятное счастье! Только за одно это она готова была ему всё простить. Вскоре Марселлет уже нежилась в горячей воде, нещадно оттирая с кожи, кажется, въевшуюся в неё навечно дорожную пыль и золу. А когда кроткие служанки принесли ей свежее бельё и домашнее платье из розового сатина, готова была танцевать от восторга.
Вечером к дому подъехала карета, запряжённая шестёркой лошадей, и Марселлет поняла, что к ним пожаловал кто-то очень важный. У неё сердце в пятки ушло, когда она поняла, что это сам епископ Марсельский! Поняла по его одеянию. Так это что и есть отец Вольфсона? Судя по всему, да, потому что внешне они с епископом были очень похожи. Оба – жгучие брюнеты с чёрными глазами и скуластыми лицами. Только виски и лоб епископа уже посеребрила седина.
Эли спустился к ужину, свежий после купания, гладко выбритый и одетый в серый костюм, вышитый серебром. За столом епископ говорил исключительно с сыном и смотрел только на него, будто совершенно не замечая Марселлет. Обсуждали какие-то отвлечённые темы вроде погоды и событий в городе. Словно вчера только расстались. А ведь, как поняла мадемуазель де Флорис, отец с сыном не виделись давно и были в весьма натянутых отношениях. Но со стороны это совершенно не было заметно. Вот что значит держать лицо при посторонних. И о корабле не прозвучало ни слова…
Вечером девушка уединилась в отведённой ей спальне, улеглась и прижала колени к животу, инстинктивно пытаясь занять как можно меньше места. Ей здесь не нравилось. Епископ пугал её своей важностью и надменным видом. Всякий раз, когда его взгляд спотыкался о Марселлет, на лице прелата появлялось выражение брезгливости.
Утром дом молчал. Стаяла такая звенящая тишина, что Марселлет стало не по себе. У неё дома с утра всегда было слышно голоса слуг и звон посуды, лай собаки, какие-то обыденные бытовые звуки. А тут ничего. Будто вымерли все. Неужели так боятся потревожить сон господ?