Как и ожидалось, внутри царил хаос; люди громко разговаривали в свои телефоны, в то время как другие носились вокруг, пытаясь успеть что-нибудь сделать до начала слушания.
Я была на взводе и, извинившись, вышла в туалет, прежде чем направиться в зал суда. Парням не хотелось терять меня из виду ни на секунду, но они согласились постоять за дверями ванной и подождать.
Я стояла перед зеркалами с флуоресцентным освещением, разглядывая себя, пытаясь напустить на себя вид спокойной, уверенной и невинной. Вместо этого мои ярко-зеленые глаза, казалось, были всего в нескольких секундах от того, чтобы расплакаться, а мои волосы выбрали именно этот день из всех, чтобы восстать против меня.
— Сегодня важный день, — раздался ровный, страстный голос, который эхом разнесся по комнате.
Я замерла. Лед сковал мои внутренности, когда я развернулась, лихорадочно осматривая пустую ванную. Там было десять кабинок, но все они были свободны. Я подошла к каждой из них и вышибла дверь ногой.
Ничего. Пусто.
— Сюда, дорогая, — снова позвал голос, и я развернулась на каблуках, чувствуя, как мои зубы удлиняются, а ногти частично превращаются в когти.
Широко раскрыв глаза, я в ужасе уставилась в зеркало. Свет начал мерцать и тускнеть. В отражении стояла красивая женщина и смотрела на меня. Ее кожа была гладкой и смуглой, а волосы — огненно-рыжими, с дикими завитками, обрамлявшими лицо в форме сердца.
Эстель. Во плоти. Или в стекле.
Я открыла рот, чтобы закричать, но она погрозила мне пальцем, прищелкнув языком.
— Плохая идея, Беатрикс. У меня повсюду глаза и уши. Ты же не хочешь, чтобы что-нибудь случилось с этими крепкими мужчинами, которые ждут тебя, не так ли?
Я взглянула на дверь, мысленно желая, чтобы Уор снес ее. Конечно, он может слышать ее здесь, верно?
— Они ничего не слышат, — сказала Эстель, словно прочитав мои мысли. — Я так рада, что ко мне вернулась моя магия. От нее действительно есть польза. — Она размашисто взмахнула рукой, и по стенам ванной пробежала волна красной магии. Какой-то щит.
— Ты не можешь причинить мне вред, — огрызнулась я на ведьму. — Магия не может коснуться меня. — Щит Тэйна все еще был на месте. Я чувствовала, как он жужжит у меня на коже.
Она рассмеялась, и звук был мягким и страстным.
— У меня нет намерений причинять тебе боль, маленький волчонок, — сказала она. Я стиснула зубы, услышав это прозвище. Только Тэйн может называть меня маленьким волченком.
Она лучезарно улыбнулась мне, ее глаза сияли пылающей красной силой. От нее действительно захватывало дух, если отбросить злобность. Нетрудно было представить, почему люди падают ниц, чтобы поддержать ее.
— Чего я хочу, так это чтобы ты и твой маленький отряд присоединились к моему делу, — сказала она со всей уверенностью, какая только есть на свете. — Вы думаете, что я злодей, но все неправильно поняли.
Настала моя очередь рассмеяться.
— Ты, блядь, бредишь.
— Правда? — спросила она, притворяясь обиженной. — Или я просто выполняю работу, необходимую для освобождения нашего вида от оков, которые наложило на нас человечество?
— Похищая дарклингов и экспериментируя на них против их воли? Да, ты такой спаситель.
Она покачала головой.
— Ты неправильно смотришь на все это. В этом проблема таких молодых, как ты. Ты думаешь, что знаешь все. Думаешь, что у тебя высокие моральные устои, потому что отказываешься пролить немного крови. — Она подошла ближе, как будто заглядывая по другую сторону окна. — Но ты проиграешь, если пойдешь против меня, Беатрикс. Ты, Сиренити и ваш гарем мужчин, которых вам удалось перетянуть на свою сторону, проиграете.
— Я так не думаю, — сказала я, делая шаг ближе к ней, несмотря на то, что мне хотелось описаться. — Я думаю, ты сумасшедшая, старая ведьма, которой стало скучно. Я думаю, ты жаждешь власти и безжалостна. Ты используешь людей, манипулируешь ими и пытаешь себе подобных. Какой самодовольный психопат может делать все это и называть себя хорошим человеком?
— Ты рассуждаешь как ребенок. Жаль. Вы с Сиренити могли бы совершить великие дела, если бы только знали, как выбирать друзей чуть мудрее.
Я стиснула зубы, крепко сжав кулаки. Я чувствовала, как гнев кипит внутри меня, словно лава, готовая вырваться наружу. Но мне нужно было контролировать это, если я хочу выйти из этой ванной живой.
— Как ты все это оправдываешь? — Спокойно спросила я. — Как ты можешь смотреть на себя в зеркало, зная, что пытала и убивала себе подобных? Независимо от того, с какой стороны ты на это смотришь, ты гребаное зло.