— Ну что, есть помощники,
Дэймон?
— Взять его! — кричит он, задыхаясь.
Прежде чем кто-то из них успевает наброситься на меня, я закрываю за собой дверь и встаю перед ней, чтобы он не смог добраться до Авроры.
Первый из них бежит на меня, высоко подняв мачете, чтобы пронзить что-то. Я использую свой клинок, чтобы остановить его. Я выбиваю оружие из его руки и наношу удар по животу. Его кровь горячей струей брызжет мне в лицо.
Следующий быстро бросается ко мне, и я провожу по его шее. Кровь снова забрызгивает меня.
Третий использует свое мачете, но он демонстрирует свои намерения. Я вовремя улавливаю его движение и вонзаю острие мачете ему в живот. Он опускает лезвие и хватается за живот. Его колени слабеют, и он падает на пол.
Двое последних колеблются. Они смотрят друг на друга, затем поднимают свои мачете и одновременно идут на меня.
Слабая боль от пулевых ранений заставляет меня вздрогнуть, но не настолько, чтобы остановиться, и это зрелище не оставляет меня в покое. Вместо этого, когда они набирают скорость, подбегая ко мне, я ухмыляюсь. Кровь стекает по моему лицу, и одежда намокла от нее.
— Последний из двух,
Дэймон, — смеюсь я, когда они оба
замахиваются на меня, по одному с каждой стороны.
Я уворачиваюсь, перерезая им лодыжки, а затем бью их по задницам.
Один снова поднимает мачете, но я отбиваю оружие, а затем наступаю на его раненую ногу. Он кричит, а потом теряет сознание.
Я поднимаю голову, и мои безумные глаза встречаются с глазами Дэймона. Поляна между нами заполнена кровью и мертвыми телами.
Я стою на одном конце, а Дэймон — на другом.
Я подхожу к нему медленными шагами, все еще ухмыляясь, вытираю кровь рукавом и размазываю ее по щеке.
— Я даже брошу это мачете ради тебя.
Я разжимаю кулак, и клинок падает на землю. Мои преследующие шаги затихают. Я слегка наклоняю голову, и широкая улыбка растягивает мои губы.
— Поторопись,
Дэймон. Мне нужно позаботиться о жене, — уговариваю я.
Дэймон бежит ко мне и наносит первый удар, но я отступаю назад, и он промахивается. Он бросается на меня, делая одну слабую попытку за другой.
Я уклоняюсь от них, но не бью его, чтобы утомить, чтобы он прочувствовал каждый момент пыток, которым я буду подвергать его позже.
Он трогал Аврору. Он использовал свои грязные руки, чтобы причинить ей боль, поставить на ней клеймо, и он не уйдет без последствий.
Как раз в тот момент, когда он пытается нанести мне последний удар, я слышу знакомый рев хорошо знакомой мне машины.
Ухмылка кривит мой рот. Я обнажаю зубы, прекрасно осознавая, какой отвратительный образ я сейчас представляю.
— Время вышло.
С этими словами я наношу последний жестокий удар по его лицу, от которого он падает без сознания, но не умирает.
Машина останавливается, и Хелиа вылезает из нее. Его глубокие изумрудные глаза смотрят на меня, а на лице появляется ухмылка.
— Отлично выглядите, господин, — присвистывает он, а затем его взгляд устремляется прямо за мной.
Не может быть, чтобы Аврора проспала все это. Она все еще слишком параноидальна, да и спит она некрепко. Я оглядываюсь через плечо. Она стоит с одеялом, обернутым вокруг нее и закрывающим нижнюю половину лица, и смотрит на меня.
Ее глаза перебегают на Хелиа, затем она снова смотрит на меня, отпрыгивает от дверного проема и бежит прямо в мои объятия. Я не обнимаю ее в ответ, потому что на моих руках кровь.
— Обними меня, Ремо. Мне все равно. Обними меня прямо сейчас.
Ее приглушенные слова сбивают меня с толку, но я медленно обхватываю ее руками.
Я крепче прижимаю ее к себе, и она вздыхает.
Я поднимаю глаза на Хелиа, а он смотрит на небо и ухмыляется.
— Ты погубил меня, Ремо. Ты погубил меня самым лучшим образом.
Ее шепот тихий, но мне удается его расслышать.
— Как ты смеешь заставлять меня
хотеть тебя в таком состоянии, с кровью моего преследователя на твоем теле? Как ты смеешь заставлять меня любить тебя так сильно, что я чувствую себя счастливой от того, что ты сделал это для меня? Как ты посмел превратить мою сладкую любовь в нечто грязное, но глубокое и сильное?
Ее слова не только дают мне ответ, но и говорят о том, что чувствует Аврора.
Должно быть, ей тяжело и непонятно принимать меня таким, какой я есть, но я ничего не могу сделать, чтобы изменить эту часть себя.
— Я люблю тебя и твои больные манеры, Ремо.
Она откидывается назад, ее взгляд устремлен на мои руки, когда она поднимает их между нами. Кровь на них высыхает, окрашивая мои руки.