Именно в тот момент один из друзей прислал смайлик, и полицейский зашёл в наш чат. Увидел то самое видео. Не знаю, стоит ли говорить, что скоро к нам присоединилась моя мама.
Я наблюдала, как она сначала не верит, потом находится в шоке, потом снова не верит, а потом плачет. Разумеется, переписки с видеосвязи тоже были обнаружены. Я убеждалась, что телефон – не лучшее место для хранения важной информации, а на меня в то время писали заявление. На меня и всех, кто был рядом и бил ту девчонку.
Я думала, всё понарошку. Но нужные люди сразу выдали всю информацию обо мне. В эскорт я не успела влиться, однако слава по школе о моей «вечерней жизни», включающей соблазнительные разговоры с мужчинами, разлетелась быстро. Прежде, чем меня вызвали в суд, я успела три раза сама попасть под побои. Меня называли не самыми лестными словами, в меня кидали гнилыми мандаринами с завтрака, меня презирали. Друзья ополчились против меня, сочтя за предательницу из-за какого-то видео. Я надеялась, что летом ад закончится, но он только начался. Мне пришлось посещать много судов, меня не посадили, но дали условный срок и принудили выплатить штраф. Так как интернет мама мне ликвидировала, ничего не оставалось, кроме как с согласования в КДН идти на работу.
Я подрабатывала с ЖКХ. Знаете, те отбросы общества, которые в нелепых жилетах сажают петуньи на городских клумбах и собирают мусор. Я не могла поверить, что я одна из них. Первый месяц было тяжело. А потом я перестала замечать работу, мои мысли улетали очень далеко, туда, где я никогда не была. На перерывах я записывала в блокноте свои мысли. Много мыслей. А вслед за мыслями начались мечты. Когда я однажды поделилась ими с одной работницей, меня не подняли на смех. У нас завязался целый разговор. Мы разговаривали и разговаривали, и к разговору подключались другие люди. А потом я увидела девушку, которая прошла мимо меня с маленькой девочкой в красном платье. Она спрашивала маму, страшно ли ходить в школу. И мама с улыбкой отвечала, что это самое счастливое время, уводя разговор в кружок хореографии. Я не заметила, как к воде из шланга добавились мои слёзы. А что я скажу потом своей дочке? Что я травила других и вместо кружков пила пиво за школой? Что я ей смогу рассказать?
Я сидела и ревела. Шланг выпал у меня из рук. Меня не пытались успокоить. Они молча похлопали меня по спине и продолжили работать. В тот вечер я пришла домой и обняла маму. Первый раз за пять лет. Я просто обняла её. Вечером мы ревели уже вместе.
Мой штраф медленно гасился. В школу я решила не возвращаться: сама знала, как бы я отнеслась к себе подобной. Я поговорила с мамой, и мы решили, что я пойду в колледж. Моя жизнь обрела смысл, и я снова села за учёбу. В библиотеке, когда я выбирала учебники для подготовки, рядом со мной стояла девушка. У неё были короткие яркие волосы, и я не сразу её узнала. И долго не могла поверить, что это та самая мышка. Она покрасила волосы и в этот раз воодушевлённо смотрела на книги. Первый раз она смотрела прямо.
Мне хотелось извиниться. Просто извиниться, сказать, какая я дура. Но вместо этого я отвернулась. Отвернулась и продолжила просматривать книги.
- Ты любишь фантастику?
Ко мне давно не обращался этот тонкий голос. Я запомнила его как голос, который молил о пощаде. Я заставила себя посмотреть на неё. Она улыбалась. Новая стрижка удачно скрывала её маленький шрам на лбу.
- Люблю. Хочу тоже написать что-то такое.
Не могу поверить, что я сказала это вслух. Она повернулась ко мне, и её голос эхом остался в моей голове.
- Я обязательно прочитаю книгу, которую ты напишешь!
Она меня пожалела, это неоспоримый факт. Она знала, каково быть на моём месте. Но всё равно это лишь подкрепило моё желание закончить свои очерки. Этот очерк – один из них. Если так я смогу искупить хотя бы часть вины, хотя бы немного предупредить других, таких, как я….
Я потеряла детство. Потеряла его сама и добровольно. В мою новую жизнь я не принесла старые знакомства и привычки. Но мои воспоминания навсегда останутся со мной.