Но сам автор, похоже, об этом не имел ни малейшего представления, то есть грех не распознан, показаны лишь внешние его проявления. И автор, не замечает, что его персонаж, уже сам грешит тем же, сам уже этой вдохновленности не видит и не ценит даже в тех, у кого она есть (философы из народа, его друг – аристократ и прочие).
Причем и сюжетно отлично показаны этапы этого греха. А сам роман содержит и реальную энергетику грехов вдохновений. Так что читайте осторожно, если надумаете. Ведь ситуация усугубляется еще и тем, что писатель темный владыка кармы, и на грехи вдохновения накладываются недовольства характером и грехи характера. Потому-то роман и имеет настолько трагичную развязку.
Так вот, касательно грехов вдохновения. Вы ведь помните, что и в отношении высших слоев бытия существуют аналоги стагнации, хозяйствования и отречения. Сначала идет гордыня и стагнация. Личность уже в агрессивной гордыне тогда, когда другие по-другому вдохновлены. Такая личность – идеалист, упорно отстаивающий только свой идеал вдохновений. Сюжетно это хорошо показано в первой половине романа, автор стенает по поводу того, что окружающие не вдохновляются теми идеалами вдохновения, которые он предлагает в книгах.
Потом личность уже просто настаивает, чтобы вдохновение шло именно по установленному самой личностью рисунку, все же остальное считает недостойным вдохновения и плохим. Это логический аналог темного хозяйствования. Прагматизм. Именно это и порождает ту самую отстраненность. Личность уже переполнена болезненным страданием, крахом идеалов вдохновений, и образно, к каждому встречному относится так: не хочешь, так как я предлагаю? Значит, ты недостоин вдохновения и любых склонностей. Я не склонен к тебе никоим образом. И вот это как раз и воспринимается как та странная отстраненность, так как ею собственно, и является.
Ну а при отречении от слоя личность уже абсолютно ничем не вдохновлена. И она просто копирует уже имеющиеся концепты о том, как чем и где следует быть склонным. То есть копирует общепринятое. Кстати это вовсе не значит, что общепринятое – плохо. Ведь почему то оно да было принято. Но такая личность копирует общепринятое, не понимая, почему оно было принято, не понимая из-за собственного отречения. То есть здесь суть в грехах личности на этом слое, а вовсе не в том, что общепринятое – дурно.
Интересный нюанс, который почему-то упущен практически всеми литературными критиками, писавшими об этом романе. Почему, отчего и зачем «простой народ» тех времен постоянно устраивал драки и потасовки? Ответ кажется очевидным – не поделили что-то, конфликт. Да, это может быть причиной. Но очень уж драк много, и часто можно заметить, причина драки буквально придумывается, чтобы драку обосновать. А не наоборот.
Когда личность в грехах относительно вдохновения, то на этапе отречения она изо всех сил пытается получить концепцию того, что стоит любить. Получить, и отстоять ее всеми силами. Если вы заденете склонности джентльмена в галстуке, он поправит галстук, скажет «фи», что джентльмены так не поступают, укажет ваше место. При чем, на самом-то деле, ваш поступок может быть вполне нормальным. Но «джентльмен» так пытается защитить свои концепты, опираясь на общепринятое. Которое, на самом деле может и не быть общепринято фактически. Просто он старается всеми силами получить тот слой, от которого давно отрекся. Откуда угодно. В данном случае, апеллируя к «аппарату» коллективного вдохновения, апеллируя к тому, что он джентльмен, а джентльменам надо вот так и вот так… а вы… вам надо по другому, и конечно именно так, как он хочет.
А личности из народа (не все конечно, а при наличии того же греха) тоже будут пытаться апеллировать к общепринятому. Да вот только выглядеть будет это иначе. Потому что их общепринятое нигде в своде законов не записано. И в книгах по философии не указано, и доказать проблемно, так как нигде не записано. А сила, как известно – последний довод. Поэтому их апелляция к общепринятому выглядит иначе: так принято, как я говорю. А если не веришь, давай ребят с соседнего завода позову, у них спросим. Они разъяснят.