Вот и сейчас я оборачиваюсь к стеклянной двери посреди широкого коридора - двери на верхнюю галерею холла. Конечно, медсестра ведет мимо, усиливая хватку на плече. Но дверь немного приоткрыта, так что я вижу кусочек: витые перила лестницы и шикарную инсталляцию-люстру за ними. Штриховка стальных нитей с нанизанными хрустальными шариками напоминает замерзший на лету дождь. Капли мерцают в лучах солнца с той тишиной и загадочностью, какие бывают в лесу после ливня. Они собраны в большой шар, в центре которого сияет металлическая аббревиатура института.
«Серьезное учреждение», - думаю в очередной раз. Мой худосочный бледный силуэт мелькает в стекле двери и пропадает, точно я привидение.
Угораздило же сюда попасть! Если и убежишь – недалеко. Найдут, вернут, опять запрут. Впрочем, надо ли бежать? Здесь окружают вниманием, заботятся с семи утра до девяти вечера и одна медсестра в ночную смену. Жаль, каково здание института снаружи, не довелось увидеть. Окно моей палаты выходит во внутренний двор. Я сверхсекретная пленница, которая даже не знает, как выглядит ее тюрьма.
Переход в подземный коридор. Стены в белой штукатурке, трубы отопления. Я вытаскиваю наушники из кармана спортивной кофты, залепляю уши. Последние три года мне дозволено иметь плеер и планшет, без доступа к сети, но с запасом музыки и книжек. Я врубаю прослушанный тысячу раз плейлист и развлекаюсь, в воображении монтируя клип из своего возможного и невозможного прошлого и будущего. Сегодня, благодаря новым данным, сюжет пополняется, обретая некую свежесть.
…Никакого синдрома Избранного нет. Я суперсекретный агент шести разведок, и мне в голову загрузили тонну секретной информации. Все шесть разведок шесть лет пытаются ее извлечь. Я же жду напарника. Или любимого? Так или иначе, он меня спасет.
А может, в секретных военных лабораториях из меня сделали оружие? Потому и тряслись от страха врачи. Меня не выпускают, ведь моя ментальная сила может разнести полмира. Но однажды и по мою душу явится ликвидатор…
Кажется, на этой неделе я перечитала остросюжетных фантастических детективов. Если бы кто-то мог за мной прийти, он пришёл бы раньше. Никого у меня нет по ту сторону забора.
Подземные коридоры пройдены, идем по клинике. Верхний этаж. Кроме моей одиночной палаты здесь только кабинеты физиотерапии и небольшой зимний сад. Фикусы и пальмы распластались под солнцем, словно отдыхающие на пляже. От них непреходяще разит пылью – старинной, коридорной, муниципальной, хотя здание клиники новое. Растения переехали из старой больницы и привезли частичку древности с собой. Но я люблю этот запах. Он напоминает о детстве – садике, школе, поликлинике, кукольном театре. Запах покоя. Я вдыхаю его и успокаиваюсь.
В конце концов, я неплохо устроилась в жизни. Не все в мои двадцать… четыре? могут похвалиться отдельной комнатой, четырехразовым питанием и каждодневным контролем здоровья. Несвобода - нормальная цена за полный комплекс услуг. Что такое свобода, я все равно не помню.
Медсестра отпирает палату. Дверь распахивается, и в коридор из нее вдруг вырывается… ветер.
Босоногий, юный, сверкнул улыбкой, подхватил, понёс – только мелькнула белая, с разинутым ртом медсестра, да моя белая келья за распахнутой дверью. Окно в палате закрыто, зарешечено. Тогда откуда ветер?
А он уже тащит по коридору, откуда меня привели. Наушники проводом цепляются за ручку кабинета физиотерапии, и их отрывает от меня вместе с плеером, с мясом. Странно знакомые пальцы браслетом охватывают запястье, сильные и теплые, теплее моей кожи. Мшисто-зеленая толстовка, потертый кожаный рюкзак за спиной, темные джинсы. Тонкие щиколотки, узкие ступни. Капюшон толстовки закрывает его голову, но по быстрым, естественно-изящным движениям думается, он очень молод.
Он пришел за мной.
Позади воет сигнализация, а потом вокруг, везде. Орет, дребезжит, ввинчиваясь в уши. На площадке лестницы он останавливается, оборачивается.
- Куда? – голос звонкий, юный. Он не требует беспрекословного подчинения, но не ответить невозможно. Будто улыбчивый мальчишка спрашивает дорогу на улице – кем надо быть, чтобы отвернуться?