Он вращался на высокой орбите, не доступной спутникам-убийцам и потому он один уцелел из всей орбитальной группировки. Впрочем, так и было задумано. Он притаился в темноте космоса, затерявшись среди звезд до поры до времени, до срока, который вот-вот должен был настать. Разработчики спутника называли его ласковым именем "Матушка" или просто - Мать. Это прозвище он носил не случайно - обойма спутника несла три механо-зародыша, словно наседка, готовая разродиться яйцами. Эти семена таили в себе нечто необычное, но не жизнь... Смерть? Может быть.
Что там внизу, под ним? Выжженная ядерными ветрами пустыня. Не совсем так. Убежища - хранилища жизни - именно ради них он был создан. Если зону, которую он контролировал, займут войска неприятеля, он будет карающей десницей, сорвавшейся с небес, если же люди внизу, выбравшись на пепелища, призовут его, он, подобно сказочному джину, воздвигнет для них города и взрастит невиданные сады.
Время шло, приборы сканировали материк. Факторы, побуждающие Мать к действиям, накапливались, формируя критическую массу. Капля за каплей информация скапливалась в ячейках памяти. Срок близился. Пора... Двигатель беззвучно в безвоздушном пространстве повернул обойму, подводя Семя под пусковой механизм. Серводвигатели точным шагом стали ориентировать вектор выброса для оптимального спуска с орбиты. Спутник выходил на расчетную точку. Место приземления было выбрано с филигранной точностью. Шпильки, удерживавшие Семя в обойме, втянулись, и пусковой аппарат придал капсуле ускорение.
Семя стало падать и, следуя выверенной траектории, вошло в плотные слои атмосферы. Трение раскалило тугоплавкий поддон до вишневого свечения. Капсула оделась в корону пламени, ее скорость замедлилась, а воздушные течения принялись рывками бросать ее из стороны в сторону. Корма спускаемой капсулы с хлопком разлетелось дольками фальшпанелей, и рулевые сопла исторгли в общее пожарище свою порцию огня, пытаясь выровнять траекторию спуска. Полет стабилизировался, тормозной поддон треснул и распался на части, обнажая обтекаемый нос. Сейчас оболочка Семени больше всего смахивала на заостренный снаряд. Скорость падения вновь возросла, и уже ничто не могло сбить эту стремительно несущуюся торпеду с курса. Облака расступились, на бескрайнем пространстве выжженной земли появилось бурое пятно, заляпанное черными кляксами. Одна из клякс увеличилась, на ней показались маленькие коробочки. Они росли, превращаясь в огромные здания. Удивительно, но посреди выжженных ядерным ураганом пустынь уцелевшие здания в таком количестве, больше похожие на маленький, не тронутый войной городок, казались чудом. Возможно, несущийся с небес снаряд вознамерился исправить эту несуразность?
Старый промышленный комплекс стоял нетронутым уже очень давно. По какой-то прихоти поблизости не упала ни одна ядерная бомба или боеголовка. Но в этом было мало утешения. Города, из которых когда-то люди приходили сюда на работу, превращая его самого в маленький городок, перестали существовать. Их силуэты на горизонте, ощерившиеся торчащими зубьями свай и тощими останками фасадов, с завистью взирали на благополучие завода. Но он все равно был мертв, как и они. Без людей, без энергии, без работы. Станки застыли, сборочные линии безмолвствовали. Автоматы наклонили свои манипуляторы, похожие на жалкие карикатуры людей, построивших это чудо техники.
В этот день, жаркий, как и большинство дней, на небосводе возникло второе солнце, соперничающее по яркости с первым. Под небесами разлился гром, стекла в корпусах завода задрожали, звук нарастал, переходя в визг. Второе солнце разгоралось, уже затмевая первое. Послышался резкий хлопок, но не взрыв. Фонтан породы вырос за периметром завода, земля пошла волнами, бетонный забор треснул, и куски бетона полетели в разные стороны, круша стены подсобных помещений. Почва колыхнулась, посыпались стекла из покореженных рам, в некоторых местах трещины взломали толстые кирпичные стены. Волна покатилась дальше, а здесь земля, будто осев, успокоилась. На небосводе вновь сияло одно солнце, а на территорию завода, на крыши корпусов, домики техперсонала и служебные здания посыпался дождь из песка и комочков земли. Бетонный забор теперь перестал быть непрерывным, и оставшиеся по краям разрыва плиты накренились в гигантскую воронку, заполненную сплавленным в стекло кремнеземом, держась лишь на кусках не до конца вывернутой арматуры. Над центром воронки курился слабый дымок. Постепенно ветер охладил землю, и эта новая деталь ландшафта заняла свое почетное место в ряду подобных ей следов разрушения и аннигиляции, коих не счесть было в этом мире.
Наверху вновь вернулось мертвое спокойствие, так внезапно нарушенное недавним светопреставлением. Но не в глубине земли. Там, под воронкой, на глубине сотни метров, зарывшись в породу, остывал механо-зародыш. Он был у цели. Реактор, питавший заводской комплекс энергией, был близко. Каких-то сотня метров по горизонтали. Он был хорошо защищен, и на него не могло повлиять столь грубое вторжение Семени. Приборы определили по слабому излучению вектор нахождения реактора, скорлупа эмбриона треснула и странная, ни на что не похожая эволюция сделала свой первый шаг во внешний мир...
Сгусток примитивных прото-механоидов выплеснулся вместе с питательной жидкостью в поры кремнезема, окружающего зародыш. Для него это был аналог внешнего пищеварения. Почва была богата металлами, солями, всем тем, что необходимо было зародышу для построения самого себя. Работа закипела. Как у зернышка растения сначала сквозь скорлупу проклевывается слабый кончик беззащитного корешка, так и у механо-зародыша сначала появился слабый язычок, выстроенный из подручных материалов. Но он был столь же активен, как и корень зерна, раздвигающий почву, ветвящийся, покрывающийся твердой оболочкой, становясь полноценным поставщиком материалов. Только внутри этого корня, за кремниевой чешуйчатой оболочкой, не уступающей по твердости металлу, циркулировали не вода и питательные вещества, а потоки электрической энергии. Вскоре сам зародыш уже казался карликом по сравнению с этим подземным древом, завоевавшим в глубинах почвы огромные пространства, протянувшийся ветвящейся ладонью в сторону реактора.
Тонкие пальцы-корни уже ощупывали внешнюю защитную оболочку реактора. Твердые, но медлительные отростки пришли им на помощь. Они дробили бетон, взламывали его, просачиваясь сквозь арматуру, и медленно оплетали свинцовый сосуд, содержащий дремлющее озеро неисчерпаемой энергии. Все шло по плану. Человек, зашедший бы в этот момент в аппаратную, был бы поражен странной картиной: из отверстий в стенах, из стыков плит тянулись через все пространство зала управления, оплетая приборы, кресла, узлы, приводы и кронштейны, странные полупрозрачные чешуйчатые змеи, твердые на ощупь, но пульсирующие, словно живые, золотистым внутренним светом.
Нутро реакторного зала вздохнуло, пробуждаясь. Ядерная реакция вступила в свои владения. Подземная река вновь заполнила турбины. Генераторы, преодолевая застывшую смазку, стали, натужно урча, вырабатывать энергию. По истечении полутора недель после появления на небосводе второго солнца внезапно среди ночи корпуса завода вспыхнули всеми огнями. Периметр ограждений вновь озаряли гирлянды огней, цеха светились желтыми квадратами окон. Завод словно ждал, что сейчас его наполнят голоса его жителей: рабочих, инженеров, грузчиков...
И жители пришли в этот город из стали и бетона. Но они были не из плоти, а из металла и кремния. Программы вливались в управляющие компьютеры, манипуляторы сборочных автоматов в нетерпении подрагивали. Автономные грузовые тележки устремлялись на склады, заполненные еще до войны сырьем. Завод готовился вновь ожить в полную силу. Воспроизвести нечто при помощи своих сборочных цехов, ознаменовав этим событием свое возвращения из механического небытия.