— Я-я... — прохрипел он, слишком потрясенный случившимся, чтобы произнести что-то связное.
— Брайс, это должна быть какая-то ошибка. Ведь так? Я имею в виду, ты же любил Шеннон... Но здесь все написано черным по белому. Все остальные члены правления тоже получали копии. Эти документы — Господи, здесь еще что-то прислали — все они утверждают, что перед праздником ты опустошил банковский счет фонда. Это же какая-то подделка, да? Или, может быть, всего лишь плохая новогодняя шутка? Пожалуйста, Брайс, скажи что-нибудь. Я боюсь…
Со щелчком ее голос оборвался. Гарриман понял, что его пальцы невольно сжались в кулак, оборвав звонок.
Через мгновение телефон снова зазвонил. После переключения на голосовую почту, он звонил снова, и снова.
Затем раздался сигнал получения текстового сообщения. Замедленными, странными движениями, как в плохом сне, Гарриман посмотрел на экран своего телефона.
Сообщение было от Антона Озмиана.
Почти против своей воли Гарриман нажал панель сообщений на своем телефоне, и послание Озмиана выскочило на экран:
«Идиот. Тоже мне, гордая опора четвертой власти! Во время вашего самодовольного триумфа при обнаружении этой истории у вас не возникло желание задать себе самый главный вопрос: почему я избил этого священника? Вот ответ, который вы должны были сами найти. Когда я был прислужником в церкви Богородицы, отец Ансельм надо мной издевался. И он меня периодически насиловал. Несколько лет спустя я вернулся в эту церковь, чтобы убедиться, что он больше не охотится за своими подопечными. И вот еще один хороший вопрос: почему мне предъявили обвинение только в мелком правонарушении, да и то быстро замяли? Конечно, была выплачена моральная компенсация, но и церковь отказалась поддерживать какое-либо уголовное расследование, потому что они знали, какая разрушительная информация выйдет наружу, если они это сделают. Теперь спросите себя: если вы опубликуете эту историю, то чьей стороне будет сочувствие общественности? На стороне священника? Или на моей? Даже более уместный вопрос, как поступит совет директоров «ДиджиФлуд»? Что целый мир подумает о вас за разоблачение насилия, случившегося со мной в юности, и последовавших за ним психических последствиях, которые я преодолел и основал одну из самых успешных компаний в мире? Так что давайте, публикуйте свою статью.
A. O.
P.S. Наслаждайтесь тюрьмой».
По мере того, как он с нарастающим ужасом читал это сообщение, строки начали мерцать и становиться блеклыми. Через секунду они исчезли, их сменил черный экран. Гарриман отчаянно пытался сделать снимок экрана, но было уже слишком поздно — сообщение Озмиана исчезло так же быстро, как и появилось.
Он с недоверием и паникой поднял взгляд от своего телефона. Это должно быть просто дурной сон, по-другому и быть не может! И, конечно — словно в кошмаре — он увидел, примерно на расстоянии в полквартала да по Вест-Стрит, двух офицеров полиции Нью-Йорка, смотрящих в его сторону. Один из них указал на него. И затем, — пока он стоял, приросший к месту, не находя в себе силы двинуться — они побежали к нему, на ходу доставая из кобуры пистолеты.
46
Лонгстрит и держащийся молчаливой тенью подле него Пендергаст стояли у двери гаража ничем не примечательного дома Роберта Хайтауэра на Герритсен-Авеню в Марин-Парке, Бруклин. Дверь была открыта, и через нее прохладный зимний воздух проникал внутрь. Подъездная дорожка была покрыта тонким слоем снега, который выпал сегодня поздно ночью, но Хайтауэра это, казалось, совсем не волновало. Все пространство гаража было заставлено рабочими столами, персональными компьютерами разной степени устаревания, электронными платами, от которых отходили ряды проводов, старыми ламповыми мониторами без кинескопов, висевшими на стенах потрепанными инструментами, ленточными пилами, компрессионными щипцами, настольными тисками, целым набором паяльников и полудюжиной органайзеров для мелких деталей. Большинство выдвижных ящиков были открыты, и из них выглядывали болты, шурупы, гвозди и резисторы. Хайтауэр, суетившийся над чем-то за рабочим столом, на вид выглядел лет на шестьдесят. Он был крепко сбитым, коренастым парнем с короткими, но густыми темно-русыми волосами с проседью, покрывавшими его макушку.