Часа два провалялся Ахмед, мечтая, с улыбкой на губах. Вдруг он вспомнил о лесоводе. Вскочив с постели, оделся, вышел на улицу и направился прямо к лавке Хасана. Каким прекрасным казался ему теперь мир, все сразу стали такими близкими! Было прохладно, но он не чувствовал холода. Ахмед с любовью посмотрел на ребятишек, возившихся у навозной кучи. Он подошел к ним и, улыбаясь, погладил сына дровосека по его огромной голове.
Лесовод, не зная, что и подумать, с нетерпением ждал его у лавки Хасана.
— Опаздываем.
Ахмед даже не счел нужным извиниться.
— Едем?
— Едем.
Они направились в сторону равнины. Лошади резво бежали по широкой, ровной дороге. Солнце клонилось к западу. Некоторое время они скакали во весь опор. Наконец лошади устали, одна из них замедлила бег, споткнулась и встала.
— Какой чистый воздух! — сказал лесовод. — Хорошо скакать в такую погоду.
Крестьяне, окончив работу, оставили землю наедине с небом и ветром. Кругом ни души.
— Посмотри, в горах выпал снег...
Горы упирались своими снежными вершинами прямо в голубое небо. Вдруг на горизонте появилось какое-то темное пятно, словно дождевая туча...
— Что это? — спросил Ахмед.
Лесовод, прикрыв глаза рукой, внимательно посмотрел вдаль.
— Не знаю, не могу разобрать.
Ветер доносил запах земли.
Ахмед взглянул на горы, потом снова на пятно, видневшееся на горизонте. Он и сам не понимал, почему оно привлекало его внимание. Ахмед не верил в существование неведомых сил, но у него как-то странно щемило сердце. Ему вдруг показалось, что сама судьба медленно движется ему навстречу.
Тишина. Лошади, будто почуяв что-то необычное, шли, опустив головы, прижав уши.
Ахмед оглянулся. Мазылык с его белым минаретом казался ожившей крохотной страной из сказки. Солнце садилось прямо на этот призрачный городок.
— Вижу! — неожиданно крикнул лесовод. — Это рабочие с рисовых полей. Смотри, они идут в Мазылык.
Словно в снопе света, Ахмед ясно различал теперь процессию из пятидесяти-шестидесяти человек. Женщины, мужчины, дети. Они были еще далеко, но их фигуры четко выделялись, освещенные последними лучами солнца.
— Да, это рабочие, Ахмед-бей. Каждый год в это время они возвращаются с рисовых полей. Почти все больны малярией, некоторые умирают прямо в дороге. Несколько лет назад мы нашли труп у дома каймакама. Они почти раздеты, да и денег у них нет. Проработав много месяцев по колено в воде, они уходят, оставаясь в долгу у хозяина. Ведь суп, хлеб, табак — все они берут в долг в бакалейной лавочке на рисовом поле. В Мазылык приходят рассказать о своих бедах, ищут, кто бы защитил их права. Потолкавшись несколько дней у дома каймакама и прокурора, они разбредаются по своим деревням ни с чем.
Ахмед, не отрывая глаз, смотрел на эту процессию. Изменившимся голосом он спросил:
— На будущий год они снова пойдут?
— Эти — нет, пойдут другие... Желающих работать много...
— Разве они не знают, что останутся ни с чем?
— Как не знают? Знают, но все равно идут.
— Почему?
— Хоть несколько месяцев они сыты.
«Борьба не на жизнь, а на смерть... Борьба не на жизнь, а на смерть... — гудело в ушах Ахмеда. — Я одинок в этой борьбе...»
Толпа рабочих медленно удалялась.
Солнце садилось прямо на Мазылык.
— Опаздываем, — словно самому себе пробормотал лесовод. — Крестьяне Умурджу уже ждут меня. Я должен распределить деревья, чтобы до наступления зимы они успели срубить их и продать. Хоть немного денег заработают. А мы опаздываем.
Ахмед разжал пальцы. На землю упало измятое, потерявшее форму и смысл письмо.
Солнце совсем скрылось за горизонтом. Мир погружался в темноту...
— Опоздали, — продолжал лесовод. — Сегодня мы уже не успеем вернуться, придется ночевать в деревне.
Ахмед, обернувшись к нему, резко сказал:
— Поедем быстрее!
Лицо его выражало твердую решимость.
Большие рыбы
Это город Стамбул, где...
Небо начинало светлеть, когда вагоновожатый Сабри вывел из депо трамвай второго класса, курсирующий по маршруту «Шишли — Сиркеджи». Черные тени, дремлющие на земле у стен, все больше и больше бледнели, расплывались.
У ворот кладбища на корточках сидели трое рабочих. Услышав скрежет колес, они зашевелились. Трамвай завернул по кругу и остановился. Рабочие медленно, тяжело поднялись по ступенькам в вагон. На задней скамье, поджав под себя ноги, сидел кондуктор и смотрел в сторону залитого огнями депо.