...Самолет, набирая высоту, летел уже над облаками.
Шум мотора, наполнявший все небо, заложил Омеру уши. Сейчас в мире царила какая-то божественная гармония. Белизна облаков, золото солнца и голубизна неба смешались в бесконечном пространстве, образуя необычайную радугу цветов. В этом бесконечном пространстве самолет был подобен одинокому, затерянному в пустоте духу. Все случившееся в сравнении с этой бесконечностью казалось таким мелким, незначительным и смешным. В этих молекулах воздуха, в этом свете и сочетании цветов все словно растворилось и бесследно исчезло. Мир был наполнен одной любовью, и, казалось, сама любовь и красота обтекали фюзеляж самолета.
Омер достал бумажник и посмотрел в чековую книжку. На счету в банке у него оставалось семьсот шестьдесят лир. Никто не мог бы понять, как он, прослужив столько лет на посту начальника главного управления, довольствовался таким скромным достатком. Омер спрятал книжку в бумажник и положил его в карман.
Кто знает, может быть, это воздушное путешествие приближало его к цели, не оставляя ему даже возможности воспользоваться револьвером. В этой безграничной небесной бездне самолет может провалиться, так никогда и не достигнув земли. И тогда он увлечет Омера в бесконечное путешествие по бескрайним небесным просторам. Он сам станет частицей этой бесконечности, как незавершенный поэтом стих, как неиссякаемая мысль художника, как любовь, не знающая конца... Добрые духи будут беспрерывно витать вокруг этого стиха, этой мысли, этой любви, в радуге цветов и дожде света.
Но в самолете сидят люди, которые намерены ходить по земле, что-то на ней делать, к чему-то стремиться. Самолет не должен их подводить. Эта игра не может одинаково устроить всех этих земных людей, имеющих такие же, как и у него, руки, брови, глаза.
Рука Омера невольно потянулась к револьверу и погладила его.
Сегодня, конечно, тоже наступил бы обычный для него вечер. Севги, расставшись со своим другом, ровно в семь часов вернется домой и, не беспокоя Фатьмы и Ишика, уплетающего что-либо на кухне, уйдет в свою комнату, ляжет на кровать и погрузится в мечты.
Фатьма, накрывая стол к ужину, заметит:
— Что-то бей-эфенди опаздывает сегодня.
— Кто знает, где его носит! — ответит Реззан, поводя плечами. — Если до девяти не придет, будем ужинать без него.
Севги, мечтая о завтрашнем утре, а Ишик — о предстоящем ужине, немного подождут его.
Пройдет еще какое-то время после захода солнца, льющего сейчас свой ослепительный свет на эти белоснежные облака. Медленно наступит ночь. Время с обычной стремительностью, оставляя позади все события, подобно поезду, ныряющему в темный туннель, скроется в полночи.
— Я ложусь спать, — скажет Реззан Фатьме, — ты обождешь бея. Передай ему только, чтобы он раздевался без шума и не будил детей и меня.
«Не беспокойся, женушка, — подумал про себя Омер, — теперь я никогда уже не буду тебя будить...»
— А паспорта разве у вас нет? — спросил дежурный одной из гостиниц в районе Сиркеджи. — Как быть, если спросит полиция?
— Скажите, что забыл, выезжая в дорогу, — с рассеянным видом, но твердым голосом ответил Омер.
— Как же будем улаживать? — засмеялся рыжеусый дежурный.
— Не знаю...
Из чайной гостиницы доносился шум и стук костяшек нардов. Оттуда шел тяжелый запах пота и грязной одежды. Рыжеусый дежурный подозрительно посмотрел на чисто одетого клиента и, пожав плечами, склонился над книгой регистрации приезжих.
— Имя?
— Хасан.
— Фамилия?
— Тюкенмез.
В этот момент перед глазами Омера выросло удивленное лицо Хасана Тюкенмеза, спрашивающего, сколько купить пачек сигарет на протянутую ему десятилировую ассигнацию. «А что если бы я ему оставил все имевшиеся у меня в кармане деньги? — подумал Омер. — Он заслужил этого, и все равно я остался бы у него в долгу за все, что он для меня сделал. Но тогда не хватило бы денег на самолет...» Пожалуй, во всем министерстве единственным добрым и отзывчивым человеком был Хасан Тюкенмез, которого он по-настоящему любил и который сам был привязан к нему всей душой; к тому же Хасан, наверно, был единственным, кто с любовью относился к своему делу...
— Откуда прибыли?
— Из Сафранболу.
— Чем занимаетесь?
— Торговец.
— Багаж есть?
— Нет.
— Чемодан или какие-нибудь вещи?
— Нет.
Дежурный опять пожал плечами.
— Ладно... Двенадцатый номер... Вот ключ.