— Так зовут секретаря мэра. Помнишь, такой высокий худой мужчина?
Я только кивнула. Видела его много раз в мэрии. Тощий, как жердь, в сером костюме не по размеру и с дурацким клетчатым шарфом на шее.
— А вот. Августа Лоусон. Девяносто девятый. Инфаркт, как я и говорил Дальше… А здесь что?
Эрик склонился над книгой. Одна из записей на последней странице была странно пожжена почти насквозь, будто её терли тлеющей сигаретой.
— Не могу понять, что здесь было, — сказал Эрик, поковыряв её ногтем. — Судя по хвостикам, несколько букв «б».
— Уж не Барбара Брук ли? — выдавила через силу.
Разум еще отказывался принимать происходящее, но в глубине души я понимала, что мы столкнулись с чем-то гораздо более страшным, чем проделки колдуна-гипнотизёра.
— Может быть, — кивнул Эрик и посмотрел на меня ошарашенно.
— Что здесь происходит? — прошептала с ужасом. — Это же не может быть просто совпадением? Или это просто какая-то жуткая шутка?
— В этом городе никогда ничего не бывает просто так, — яростно выдохнул мужчина, запустил обе руки себе в волосы и взъерошил их, превращая темную шевелюру в воронье гнездо.
Меня начало трясти как в лихорадке. Все вокруг стало враждебным, зловещим, холодным. Захотелось схватить любимого и бежать, бежать без оглядки подальше от этого кошмара.
— Так что же получается? Они все здесь мёртвые? Нежить? Вампиры? — мой голос едва не сорвался на крик.
— Тихо, — Эрик прижал меня к себе и успокаивающе погладил по спине. — Мы это выясним.
— Как?
— Спросим твою соседку.
— Но Эмили ведь не может ничего рассказать.
— Главное, задать правильные вопросы, — хмыкнул мужчина. — А я хорошо умею это делать.
Если бы не спокойная сосредоточенность Эрика, я уже давно бы билась в истерике. А так, крепкие объятия и нужные слова помогли взять себя в руки и начать мыслить здраво. Чтобы здесь не происходило, я не одна. И это самое главное.
Домой мы добирались почти бегом. Прошли через кладбище, где теперь глаз то и дело выхватывал знакомые имена на надгробиях. А ведь я столько раз ходила здесь. И никогда не обращала внимания. А сейчас видела и Гамильтон, и Лоусон, и Макферсон. И даты, точно такие же, как в книге.
Эрик быстро тянул за руку, не давая возможности присмотреться получше, наплевав на шум, который мы производили. Да и мне было все равно. Хотелось быстрее добраться до дома, обещавшего хоть какую-то защиту.
Когда мы, запыхавшиеся и мокрые от утренней росы, ворвались в гостиную, Эмили уже не спала. А чинно сидела на диване и пила чай из треснувшей чашки, придерживая ее изящными пальцами. Мой взгляд лихорадочно заметался по ее лицу. Светлая кожа, большие яркие глаза, тонкие губы. Словом, ничего такого, что бы говорила о том, что она не человек. Это просто ребенок, давно не видевший солнца.
— Эмили, — осторожно начал Эрик, присаживаясь рядом. — Я могу с тобой поговорить?
— Конечно, — кивнула она.
— Скажи, с кем ты живешь здесь, в Гленмаре?
— Одна, — девочка спокойно сделала глоток, — уже очень давно одна.
— А насколько давно? — вкрадчиво спросил жених.
— Ты так и не прочитала мою книгу, — вместо ответа вздохнула Эмили и посмотрела на меня.
— Что? Книгу? — растерялась я под ее взглядом.
И Эрик тоже обернулся ко мне с немым вопросом. Голову сейчас занимали мысли только об одной книге, той самой, мертвой, но все же удалось вспомнить подарок, который однажды преподнесла Эмили.
— Ах, да. Прости, совсем забыла. Это важно?
— Очень, — взгляд девочки не оставлял никаких сомнений.
Я на секунду нахмурилась, прикидывая, куда могла ее задевать, а потом бросилась наверх. И быстро спустилась обратно с потертым томиком в руках, который все это время мирно лежал в тумбочке возле кровати.
— И что здесь искать? — спросила, усаживаясь рядом с Эриком.
— Дай-ка мне, — он вытянул книгу у меня из рук и открыл страницу наугад.
Вообще, я уже видела ее «начинку». Стилизованные под рисовку от руки картинки сопровождались небольшими абзацами текста. Вот только в прошлый раз не заметила, что некоторые названия подчёркнуты жирными темными линиями.
— Ива, — зачитал вслух Эрик первый попавшийся отрывок, — Отличается обилием символических значений. Негативная символика образа связана с представлениями об иве как дереве скорби, печали, траура, слабости в целом. "Плакучие" ивы из-за своих "тоскливо" свесившихся ветвей считаются символом смерти и используются как кладбищенское растение.