Второе пробуждение прошло гораздо тяжелее. Настолько плохо мне не было со времен грандиозной студенческой попойки на посвящении в первокурсники. Я тогда почти сутки пластом в ванной пролежала. Вот и сейчас, такое ощущение, будто меня пропустили через мясорубку. Все тело болело, в горле першило, а к векам будто привязали тяжелые гири. И какой-то мерный глухой стук отдавался в черепе ударами молотка. С большим трудом открыв глаза, я поняла, что это дождь, бьющий по оконному карнизу. Проклятый дождь, который все никак не кончится.
Но зато понятно одно — я жива. Только живое тело может страдать так сильно. Вот теперь все закончилось. Для меня — точно. А для Эрика? Сколько вообще времени прошло?
— Эрик! — крикнула я. — Эрик!
Голос был больше похож на хриплое карканье. А в ответ — ничего. Значит, в квартире нет никого, кроме меня.
С тихим стоном я поднялась и схватилась за телефон, лежащий на тумбочке. Индикатор батареи зловеще мелькнул красным, смартфон выдал сообщение, что остался один процент заряда, и издох.
— Да чтоб тебя, — выругалась я.
По закону подлости, кабель пропал в недрах квартиры. Сбросив с тумбочки все вещи и вывернув на пол содержимое сумок, наконец, обнаружила искомое. Торопливо схватила провод и дрожащими пальцами воткнула в гнездо, чуть не разломав его.
— Ну давай же, — нервно потрясла устройство, как будто оно от этого быстрее бы зарядилось.
Наконец, экран засветился. Надо же, сегодня пятнадцатое мая. Мое жуткое приключение в загробном мире заняло всего одну ночь в реальном.
Быстро набрать нужный номер и через несколько длинных гудков услышать от Лиз желанное:
— Вивиан, приезжай. Он очнулся.
Я выбежала из квартиры, даже не причесавшись толком. Просто влезла в первые попавшиеся джинсы, схватила деньги на такси и бросилась вниз по лестнице. Как назло, машина ехала мучительно медленно. Флегматичный водитель, остановки на каждом светофоре, заторы на дорогах из-за дождя — все это заставляло меня едва не рычать в голос. Да, любимый очнулся. Но все ли с ним в порядке, помнит ли он тот мир, из которого мы вырвались чудом? Помнит ли он меня?
Наверное, персонал больницы многое повидал. Но бледная взъерошенная девица с бешеными глазами, которая прыжками мчалась по лестнице на пятый этаж, потому что все лифты били заняты, запомнится им надолго.
— Эрик, — выдохнула я, открыв дверь в палату, и от облегчения чуть не села прямо на пол.
Здесь было многолюдно. Растерянный, но довольный доктор осматривал полусидящего на кровати мужчину. Рядом суетилась медсестра с картой в руках. Лиз обнимала заплаканную и очень счастливую миссис Миллер. И никто не вспоминал о правилах посещения пациентов.
А я просто подошла к любимому и взяла его за руку. Бледный, растрепанный, заросший, он улыбнулся, глядя на меня. Не хотелось ничего говорить. Один только взгляд, и между нами будто натянули толстую якорную цепь. И вся нежность, вся радость встречи и надежда на лучшее были понятны без слов.
— Что ж, — резюмировал доктор, — к моему большому огорчению, остаётся только сказать, что мы так и не выяснили причину вашего состояния, мистер Миллер. И причину вашего выздоровления тоже. На данный момент я не вижу никаких каких нарушений и отклонений. Но буду настаивать на том, чтобы вы задержались у нас ещё минимум на три дня. Хочу провести ещё кое-какие обследования и убедиться, что все действительно в порядке.
— Как скажете, доктор, — ответил Эрик, не отрываясь от меня взгляд. — Как скажете.
Миссис Миллер подошла ко мне, крепко обняла на секунду, а потом обратилась к дочери:
— Пойдём, Лиз. Оставим их вдвоём.
Когда Миллеры и врач вышли, я присела рядом с женихом на больничную кровать.
— Ну что ты, Иви, — тихо сказал он, — не плачь, родная, не надо.
Я плачу? Серьёзно?
Эрик коснулся моей щеки и стёр с неё мокрую дорожку. И правда плачу.
— Всё закончилось, правда? — спросила с надеждой. — Теперь ведь все будет хорошо?
— Конечно, будет, — уверено ответил мужчина.
— Я так испугалась. Попала в какой-то искусственный мир, где мне пытались внушить, что он и есть — моя жизнь.
— Я знаю, — тихо сказал жених. — Я тоже видел разное. Сладкие грезы обещали любое будущее, которое только можно представить. Вот мне только не нужно ничего, кроме настоящего.
— Он не дотянется до нас больше?
— Не дотянется, — в голосе любимого была железная уверенность. — Нам удалась вырваться из плена Демона, найти в себе силу, которая не позволила ему заморочит нам головы. Он стал бессилен. И теперь мы обязательно будем счастливы.