Ультра оказались мужчиной и женщиной. Их тощие тела, почти лишенные мышц, были одеты в экзоскелеты — целую паутину аппаратов и протезов. Оба были бледны, как покойники, а высокие скулы, черные губы и глаза, словно обведенные углем, усиливали это сходство. Черные жесткие локоны были искусно уложены, образуя нечто вроде гадючьего гнезда. Руки у мужчины были из полупрозрачного материала вроде матового стекла и пронизаны светящимися микросхемами и пульсирующими питающими линиями, а в животе у женщины зияла продолговатая дыра.
— Не слишком на них пялься, — шепнул Кагуэлла. — Это они любят — показать что-нибудь этакое, чтобы ты отвлекся. Могу поспорить: эта парочка — самые экзотические особи в арсенале капитана.
— У них это неплохо получается.
— Доверься мне, я имел дело с ультра. Вообще-то они слабаки.
Мы поднялись по трапу. Женщина оторвалась от косяка, выпрямилась и уставилась на нас без всякого выражения.
— Вы Кагуэлла? — осведомилась она, разлепив тонкие губы.
— Ага, а это Таннер. Он со мной. Это не подлежит обсуждению.
Она осмотрела меня.
— Он вооружен.
— Разумеется, — согласился я, слегка раздраженный тем, что она разглядела под курткой пистолет. — А вы разве нет?
— У нас свои средства. Прошу вас подняться на борт.
— Пистолет не помешает?
Женщина усмехнулась — наконец-то хоть намек на эмоции.
— Если серьезно, то проблем не будет.
Едва мы поднялись на борт, как трап втянулся, и дверь закрылась. Обстановка напоминала больничную — все стерильно, пастельные тона и масса стеклянной аппаратуры. Вскоре я увидел еще двоих ультра. Они развалились в огромных креслах перед пультом, инкрустированным невероятным количеством дисплеев, среди которых робко торчали хрупкие контрольные рычажки. Пилоты сидели обнаженными, у обоих была лиловая кожа и невероятно проворные пальцы, а на голове такие же жутковатые прически, только повыше.
— Поднимайся как можно мягче, Пеллегрино, — проговорила женщина с дырой в животе. — Мы не хотим, чтобы наши гости потеряли сознание.
— Уже взлетаем? — шепнул я одними губами. Кагуэлла кивнул.
— Расслабься и получай удовольствие, Таннер. Бери пример с меня. И не слушай всяких кретинов: пусть болтают, что я еще не скоро вылезу с этой планетки… и что со мной даже ультра не хотят иметь дела.
Нас проводили к паре свободных кресел. Едва мы устроились в них и пристегнулись, как корабль взмыл вверх. Сквозь прозрачные квадраты вдоль стен я увидел, как прогалина в джунглях провалилась вниз и превратилась в одинокое светящееся пятно. В отдалении, почти у горизонта, мерцало еще одно — это был Дом Рептилий. Остальные джунгли были черны, как океан.
— Почему вы выбрали для встречи эту поляну? — спросила женщина-ультра.
— Потому что приземляться на верхушки деревьев — это глупость.
— Я не о том. Мы могли бы оборудовать посадочную площадку в любой точке с минимальными затратами. Но эта прогалина что-то для вас значила, верно? — казалось, она просто проявляет праздное любопытство. — Мы просканировали ее на подлете. Под ней захоронена какая-то аппаратура и — равностороннее пустое пространство. Нечто вроде камеры, наполненной механизмами.
— У каждого свои секреты, — отозвался Кагуэлла.
Женщина пристально посмотрела на него, потом махнула рукой, давая понять, что тема закрыта.
Корабль взмыл еще выше, и перегрузка вдавила меня в кушетку. Я делал нечеловеческие усилия, притворяясь, что не испытываю дискомфорта, но не уверен, что мне это удалось. Ультра казались мне замороженными. Они тихо перебрасывались фразами, изобилующими техническим жаргоном, — что-то о скорости воздушных потоков и векторах подъема. Те двое, что встречали нас, сидели в своих креслах, подсоединившись массивными серебряными «пуповинами» к какой-то аппаратуре — думаю, для стимуляции газообмена и кровообращения во время перегрузки. Шаттл уже выскочил за пределы атмосферы и продолжал подниматься. Мы летели над дневной стороной планеты. Одетая зелено-голубой дымкой, Окраина Неба выглядела хрупкой и обманчиво безмятежной. Наверно, такой она была в тот день, когда на его орбите появился «Сантьяго». Ничто не говорило о том, что внизу идет война — и лишь позже я разглядел у линии горизонта дым, похожий на комки черного кружева. Это горели нефтяные поля.
Я впервые наблюдал подобное зрелище. До сих пор мне не доводилось бывать в космосе.
— Беру курс на «Орвието», — доложил пилот, которого женщина называла Пеллегрино.
К нам быстро приближался главный корабль ультра — темный конус, массивный, точно спящий вулкан, и при этом удивительно изящный, длиной километра четыре. Типичный «субсветовик», как называли ультра свои космолеты, — стремительные, способные рассекать пространство на скорости, максимально приближенной к световой. У меня перехватило дыхание. Устройства, которые обеспечивали его полет, превосходили любую технику, о которой я слышал на Окраине Неба, все, что я мог себе вообразить.
Для ультра наша планета была чем-то вроде ископаемого, которое вдобавок сохранилось не самым лучшим образом, — местом, где можно было увидеть технологии и социальные систе-мы, безнадежно устаревшие три или четыре века назад. Разу-меется, вина за это лежала не только на нас. Когда в конце двадцать первого века Флотилия покидала Меркурий, ее корабли были воплощением последнего слова техники. Но путь до системы Суона занял целых полтора века. За это время в Солнечной системе произошел технологический прорыв — но не на борту кораблей Флотилии.