мои братья и сёстры, идущие за мной, не смогут пройти через эти ворота. Даруйте им новую
жизнь, и я буду помогать этим людям, души которых ещё блуждают во мраке. Однажды они
все будут готовы войти сюда, и мы придём к вам по тропе великодушия и доброты, тогда вы
распахнёте ворота, чтобы принять не одну достойную душу, а души целых поколений”.
Она закончила и посмотрела на меня. Мне ещё никогда не приходилось видеть Радугу такой
серьёзной, она как будто рассказала мне нечто великое и теперь чего-то ждала от меня. Её
история представляла собою какую-то смесь христианства и буддизма – примерно с таким
религиозным представлением, если ещё добавить к этому различные мифы и сказки разных
народов, я жила в свои ранние годы. Родители были убеждёнными атеистами, хотя на мой
первый вопрос: “Что будет со мной, когда я умру?” они ответили мне, что я попаду в Рай.
Для меня это стало местом, где всем детям раздают сладости, и где всегда есть с кем
поиграть. Теперь играют мной, но это хотя бы не скучно…
– Красивая история, Радуга. Я могу идти?
Мне не терпелось поскорее попасть на территорию рынка, чтобы затем выбраться из этого
района, но, кажется, у моей собеседницы были совсем иные планы, она не собиралась меня
отпускать.
– Ты действительно хочешь уйти?
Я кивнула и попыталась освободить свою руку, которую она не отпускала на протяжении
всего рассказа.
– Оставить меня?! – воскликнула Радуга и больно полоснула меня по щеке острыми ногтями.
Я вскочила, отпрянув от неё. В этом маленьком теле заключалась невероятная сила.
– Прошу тебя, успокойся. У тебя был выбор, так оставь его мне.
– Выбор?! Меня обманули, предали! – закричала она. – А теперь ты предаёшь меня! Но
больше никто не смеет так со мной поступать.
Она накинулась на меня, повалив на землю. Я чувствовала, как её клыки впиваются мне в
горло, но в следующий миг кто-то схватил её сзади и сильно отшвырнул в сторону. Такой
силой мог обладать только другой вампир.
– Милая крошка, вы, верно, забыли про наш договор, – произнёс мужской голос.
– Мир! – воскликнула Радуга.
– Не хорошо нарушать обещания, – сказал он.
Немного придя в себя, я с трудом отползла к фонтану и, оперевшись на него спиной,
попыталась встать. Тело не слушалось меня. Это было одно из умений вампиров –
парализовать свою жертву. Радуга поднялась с земли и снова рванулась ко мне, но Мир
остановил её, быстро поймав за плечи.
– Тише, родная, – усмехнулся он, – папочка скоро накормит тебя.
– Она всё равно умрёт! А ты…– прошипела Радуга, оттолкнув его, – не смей прикасаться ко
мне! Я тебя ненавижу, всех вас ненавижу!
Прокричав это, она стремительно взлетела вверх и скрылась в темноте неба. Меня била
дрожь, но вовсе не от пережитого – что-то сейчас произошло, трагическое и невозвратимое,
умершее и ещё живущее, нечто связанное с ощущением омерзения, беспомощностью и
болью – но это было только размытое чувство, которое никак не желало принять моё
сознание…Я лишь понимала, что всё это имеет отношение к Радуге.
Ко мне снова вернулась подвижность, и я почувствовала, как у меня по шее течёт кровь.
Насколько я знала, это не значило, что я стану вампиром – процесс обращения был
значительно сложней.
– Как вы, везучая девушка? – спросил Мир, обернувшись ко мне.
Я подозрительно посмотрела на него. О каком договоре он говорил Радуге?
– На этот раз моё везение связано с вами, – сказала я, зачерпнув воду из фонтана, чтобы
смыть с шеи липкую густую жидкость.
– Практически. Это было одолжение, – произнёс он, сняв с себя белый шелковый шарф и
протянув его мне.
– Одолжение кому?
Приняв шарф, я стала перевязывать рану. Мир не спешил отвечать, но, когда я вновь
повторила свой вопрос, улыбнулся и указал на что-то позади меня.
– Это он попросил меня.
Я оглянулась – через дорогу, на скамейке, я увидела силуэт какого-то молодого юноши; он
сидел, опустив голову. В руках его была зажжённая свеча, которая разливала вокруг себя
уютное тепло. Вокруг него столпились осторожные тени, они словно опасались подползать к
огню слишком близко, но были слишком очарованы светом, чтобы перестать любоваться им.
Наверно, почувствовав мой взгляд, юноша поднял голову, и через миг я поняла, что это был
дорогой и близкий мне человек.
Глава 12
Ты дорого, мой друг, заплатишь за ошибку,
Оскал клыков у льва принявши за улыбку.
Ас-Самарканди
То, чего я так боялась, случилось. К этому всё и шло, но я ещё верила, надеялась…Если он и
сможет простить меня, то мне точно никогда не избавиться от этой вины. Как я могла
допустить это? Я приблизилась к Саше, но была не в силах заговорить: в глазах стояли
слёзы. Только одно слово колотилось во мне в такт нарастающей солёной боли: “прости”.
Он улыбнулся мне своей знакомой прекрасной улыбкой, словно у него и в мыслях не было в
чём-то упрекать меня.
– Снова опоздал, – произнёс он виновато-ироническим тоном. – Долго ждала?
Я опустилась рядом с ним и, обхватив его руку и прижавшись головой к плечу, тихо
спросила Сашу:
– Зачем? Я и так принесла тебе столько разочарований.
– Что с тобой, Дождинка?
Он обнял меня одной рукой. Чувствуя на своей коже тепло свечи, тепло своего самого
близкого друга, мне совсем не хотелось думать о том, что мы натворили.
– Ты такая грустная, – сказал он. – Обещаю, если будешь хорошо себя вести, свожу тебя
завтра в Луна-парк.
Услышав это, я отстранилась от него и внимательней взглянула на своего друга: мне были
знакомы эти слова. Они были сказаны им в день, когда я опоздала на лекцию и строгий
профессор по физиологии не пустил меня в аудиторию. Я сильно расстроилась, хотя
понимала, что это мелочь. Просто незадолго до этого на время отступившая депрессия стала
вновь возвращаться, и ей хватило такой незначительной вещи для того, чтобы выбить меня
из колеи. Тогда я позвонила Саше, и ему удалось быстро успокоить меня, предостеречь от
возможной глупости. Почему он сказал это? Может быть, просто хотел напомнить о
прошлом? Я решила проверить.
– Ты понимаешь, что это за место? Как ты оказался здесь?
Он отвернулся, и весь его взгляд сосредоточился на свече.
– У меня мало времени – скоро ехать на работу. Давай пока погуляем по парку, покормим
птиц?
Он меня не слышал. Это было ещё больнее, чем осознать, что он умер из-за меня. Я
расплакалась навзрыд. Что я натворила? Я не могла поступить по-другому, но Саша не
должен был этого делать, я даже не предполагала…Саша стал нежно гладить меня по
волосам, шепча знакомые утешительные слова.
– Почему ты больше не пишешь стихов? – спросил он, когда я немного успокоилась. – Они
ведь помогали тебе.
Я не успела ответить, потому что в следующий момент внезапный порыв ветра задул свечу,
и Саша исчез, растворился в темноте, словно бестелесный призрак. Жестокий Город Дождя
не знает милосердия, он питается болью. Однако, наверно, мне стоит благодарить его за эту
короткую встречу. Мысли заторможено ползли в голове, словно отравленные мухи. Я
посмотрела в сторону фонтана – Мир уже ушёл. Нужно было возвращаться. Я миновала
старую усадьбу, стараясь не думать о том, что сегодня видела там, и свернула на тесную
улочку; меня немного удивило белье, сохнущее на натянутых между домами веревках:
сушить их так – сизифов труд, но, приблизившись, я поняла, что это были не жилые дома, а
бельё представляло собой лишь грязные обрывки, потрёпанные временем. Впереди я
услышала чьи-то шаги, и поспешно укрылась за мусорным баком. Опустившись на влажный