то предопределение свыше, а увиденное заставляло меня сомневаться в этом, видеть
человека не как высшее божественное творение, а как набор органов, атомов, которые
совершенно стихийно объединились в одно целое. Даже душа, в которую мне всегда
хотелось верить, в тот момент представлялась мне чем-то эфемерным.
Кто-то постучался в окно машины деревянной тростью. Это был незнакомый мужчина в
чёрной широкополой шляпе и кожаной маске с длинным заострённым носом, похожим на
клюв. Доктор Чумы – вот как называлась эта маска. В ней лекари прошлого навещали
больных, когда в Венеции свирепствовала чума, подкладывая в “птичий” нос маски
различные травы и вещества, которые, как считалось, снижали риск заражения. В детстве я
заворожено смотрела фильмы о средневековье, где изображалась эта могущественная, как
неумирающее зло, болезнь, скосившая бесчисленное количество жизней своей чёрной косой,
изменившая отношение к смерти, перевернувшая сознание целых поколений. Сложно
пережить такое и остаться прежним: масштабное потрясение, исполинская катастрофа
меняет всё, сдёргивает красивую завесу с хорошо знакомого и спокойного мира, срывает
маски с человеческих лиц, которые далеко не всегда оказываются прекрасными; потом,
когда всё заканчивается и тьма на время отступает, трудно забыть об увиденном, трудно
забыть о тёмной стороне человеческой природы и делать вид, что в нас самих этого нет.
– Слушаю вас, – сказала я незнакомцу, опустив стекло.
Возможно, не стоило этого делать, но мне было скучно сидеть в ожидании Грома. Этот
мужчина был похож на гигантскую плотоядную птицу, которая спустилась с неба, заметив
добычу. Он напомнил мне о примете, которая так пугала мою маму. Она не признавала
никакой религии, но отличалась суеверием и была одержима приметами. Незадолго до
смерти Андрея она видела, как в окно билась большая чёрная птица, и, конечно, решила, что
это было дурное предзнаменование. По её мнению, это подтверждалось ещё и тем, что, когда
однажды в деревне к нам в дом залетела малиновка, у дедушки случился приступ. Когда она
рассказала об этом на поминках, то сразу посыпались глупые восклицания, нелепые
возбуждённые речи, мистические рассказы о потусторонних силах. Я встала и вышла из-за
стола. Всё это было абсурдно: вместо того, чтобы рассказывать о том, какой у неё был
добрый жизнерадостный сын, каким он рос, что любил, о чём мечтал, мама говорила с
пьяной тётей о призраках, медиумах, спиритизме…Оказавшись в своей комнате, я первым
делом сорвала покрывало, которым было занавешено широкое зеркало, висевшее у моей
кровати, – это была ещё одна дань бессмысленным суеверьям. Сомневаюсь, что мама
действительно думала, что там можно увидеть отражение покойника, но существовала такая
традиция, и её непременно нужно было воплотить в жизнь. Это как еловые ветки у подъезда
умершего – их зачем-то разбрасывают вокруг, но никто толком не знает зачем. А дети во
дворе потом выдумывают свои мифы: боятся на них наступить, потому что, как им кажется,
это принесёт им скорую смерть. Все эти суеверья казались мне глупыми, я понимала, что они
сложились из страха перед костлявым жнецом, однако, стоя у зеркала, мне хотелось, чтобы
это оказалось правдой, я желала увидеть брата, но с той стороны на меня смотрела лишь
потерянная девушка в траурной одежде с опухшими от слёз глазами.
– Я пришёл взглянуть, как чувствует себя больная, – ответил мне мужчина, положив руки на
стекло и чуть поддавшись вперёд.
– По-вашему я больна?
Видимо, этот актёр просто отыгрывал свою маску, изображая венецианского лекаря. Но мне
было не до этой игры.
– Ещё не знаю. Вы позволите осмотреть вас, юное создание? – спросил он, протянув руку в
кожаной перчатке и осторожно дотронувшись до моей руки.
Я рассмеялась.
– Вы так знакомитесь с девушками, доктор?
У этого мужчины были длинные светлые волосы и зелёные глаза, в которых сиял необычный
вдохновлённый блеск. Я не могла понять приятен он мне или нет, но я не чувствовала, что
этот актёр опасен, а проведённое здесь время развило во мне отличную интуицию.
– Только не на работе, – ответил он. – Так вы позволите?
Тон его голоса изменился, он звучал почти серьёзно и, кажется, напряжённо. Я
забеспокоилась.
– Послушайте, у меня совсем нет настроения играть. На берегу полно людей – уверена, что
среди них найдутся желающие разделить с вами этот спектакль, – сказала я и на всякий
случай отодвинулась от окна.
Судя по всему, он принял это действие за приглашение: распахнув дверь машины, мужчина
залез внутрь и опустился рядом со мной.
– Знаете, это плохая идея – вы находитесь в машине полицейского, и её хозяин скоро придёт.
Я бы не советовала вам вредить мне, – произнесла я, стараясь, чтобы мой голос звучал как
можно твёрже.
Мужчина наклонился ко мне так близко, что длинный нос его маски упёрся мне в щёку. Я не
спешила покидать машину, поскольку дверь с моей стороны была заперта, и я не была
уверена, что мне хватит времени на побег, что эта попытка сбежать потом не приведёт его в
ярость. Лучше было дождаться Грома.
– Вредить вам? – спросил он, излишне театрально сыграв удивление. – Я вовсе не собирался.
– Правда?
–По крайней мере, пока, – холодно сказал он.
Теперь из его голоса исчезли всякие нотки игры.
– Как вас понимать? – спросила я, пытаясь разглядеть, есть ли у него ещё какое-то оружие,
помимо деревянной трости.
– Ладно, оставим этот фарс, – сказал он, – Скажу вам на чистоту, я видел, как вы
дружелюбно беседовали с вампиром. Мы следим за этой пиявкой уже несколько дней, и за
это время вас не единожды видели вместе. За последнюю неделю было зафиксировано более
десятка нарушений со стороны вампиров, и мы знаем, что они готовятся объявить нам войну.
Ваш друг играет в этом не последнюю роль, и, как видите, у нас есть все основания, чтобы
допрашивать вас, применяя при этом любые способы. В ваших собственных интересах,
рассказать мне всё, не утаивая ни малейшей детали.
Я растерянно посмотрела на него: слишком много неожиданной странной информации.
Вампиры готовят бунт, чтобы захватить полную власть над городом? Меня подозревают в
соучастии в их заговоре, угрожают пытками? Что за бред! У меня и без этого хватает тут
проблем, мне некогда в это ввязываться, мне нужно продолжать свой поиск, искать ответы.
Но всё это было не просто объяснить моему собеседнику.
– Что значит “мы”? Вы тоже из полиции? Кто вы вообще такой?– наконец, спросила я после
продолжительного молчания.
– Можете называть меня просто Доктором. У нас своя организация по борьбе с этими
кровососами. Мы делаем гораздо больше для города, чем другие правоохранительные
органы. Не пытайтесь от нас что-то скрывать, мы всё равно проследим за каждым вашим
шагом.
– Это вы установили в моей комнате скрытую камеру? – вдруг догадалась я.
Мужчина нервно постучал пальцами по своей трости. Кажется, мой вопрос всколыхнул его.
– Можете, не сомневаться – мы всё равно доберёмся до вас. Сейчас мы пошли вам навстречу,
дали шанс сделать всё добровольно, но вижу, что вы не очень оценили наш поступок и не
собираетесь говорить…
– Мне совершенно нечего вам сказать, – сказала я, вздохнув. – Вам, наверно, будет сложно
поверить, но все эти встречи были случайными, нас абсолютно ничего не связывает, и я,
конечно, не слышала ни о каком заговоре. Если хотите знать, то я не питаю любви к
вампирам, и, более того, я буду счастлива узнать о смерти Мира.
Мой собеседник замолк, склонил набок свою птичью голову, обдумывая мои слова.