В одном из зданий каменные скамьи ярусами спускались к кафедре. На стенных барельефах, сохранивших яркость пестрых красок спустя все эти годы, резвились старшие и драконы. В той комнате она впервые услышала то, о чем перешептывались другие. Негромкие голоса, ведущие беседу, звучали то громче то тише. Темп речи был непривычен и даже значения слов ускользали от ее понимания.
— Татс, — позвала она, больше чтобы услышать звук своего голоса, чем для того чтобы произнести его имя.
Он быстро кивнул.
— Давай выйдем отсюда.-
Она была рада держаться наравне с его проворной походкой когда они спешили наружу, навстречу исчезающему свету дня.
Скоро к ним присоединился кто-то еще и было принято молчаливое единогласное решение вернуться к реке и заночевать там в маленькой каменной хижине. Она была построена из простого речного камня, а слежавшийся в углах ил рассказывал том что когда-то она была затоплена. Двери и переплеты окон давно рассыпались в пыль. Ребята развели небольшой чадящий костерок из влажного плавника в старом очаге и сгрудились вокруг него поближе к теплу. Только когда подтянулись остальные стало ясно что Рапскаль так и не объявился.
— Мы должны вернуться за ним, — настояла она и они как-раз делились на поисковые группы по трое когда он появился из начинавшегося шторма. Дождь прилепил его волосы к голове, его одежда промокла. Он трясся от холода но улыбался как безумный.
— Я люблю этот город! — Воскликнул он. — Здесь столько всего надо посмотреть и сделать. Это наше место. И всегда было нашим! — Он хотел чтобы сейчас, ночью все вернулись вместе с ним и продолжили исследовать город. Он был сбит столку их отказом, но в конце концов угомонился и сел рядом с Тимарой.
Звуки дождя, ветра и несмолкающий гул реки наполняли ночь. С дальних холмов донесся плачущий вой.
— Волки — прошептал Нортель и все вздрогнули. Для них волки были существами из легенд. Эти звуки почти заглушили бормочущие голоса. Почти. Той ночью она плохо спала.
На восходе они покинули Кельсингру. Лил проливной дождь, резкие порывы ветра неслись вниз по реке. Они знали что для того чтобы вернуться на тот берег им придется сражаться большую часть дня. В отдалении Тимара могла слышать рев голодных драконов. Недовольство Синтары гремело в сознании Тимары, и по напряженным лицам остальных хранителей, она поняла, что все чувствовали себя так же. Они не могли оставаться в Кельсингре дольше. Когда они оттолкнулись от берега, Рапскаль с сожалением обернулся.
— Я вернусь, — сказал он так, словно давал обещание самому городу. — Я вернусь, как только представится такая возможность.-
Благодаря тому что Хэби могла летать он сдержал обещание, но Тимара так и не возвращалась с той первой поездки. Любопытство и осторожность боролись в ней каждый раз когда она начинала думать о том чтобы вернуться.
— Пожалуйста, я должен показать тебе кое-что.
Слова Рапскаля вернули ее к действительности.
— Я не могу, я должна принести Синтаре мясо.-
— Пожалуйста! Рапскаль вскинул голову. Его темные волосы наполовину скрыли его темные глаза и он умоляюще посмотрел на нее.
— Рапскаль, я не могу. Она голодна. — И почему ей так трудно дались эти слова.
— Ну… она должна летать и охотиться. Может она станет больше стараться если ты оставишь ее голодной на день или два.-
— Рапскаль! А ты оставил бы Хэби голодной?
Наполовину зло, наполовину смущенно он пнул, опавшие листья.
— Нет — признал он. — Я не смог бы, только не Хэби. Она такая милая, не то, что Синтара.-
Это было неприятно.
— Синтара не была так уж плоха! — Ну то есть была, но это было между ней и ее драконом. — Я не могу пойти с тобой, Рапскаль. Мне надо идти на охоту.-
Рапскаль поднял руки сдаваясь.
— Ох, ну хорошо. — Он наградил ее улыбкой. — Тогда завтра. Может будет не так дождливо. Мы могли бы отправиться пораньше и провести в городе целый день.-
— Рапскаль, я не могу! — Ей так хотелось взлететь в утреннее небо на спине дракона. Так хотелось узнать, что это значит, летать, понять, как драконы это делают. — Я не могу улететь на целый день. Мне надо охотиться для Синтары каждый день. Пока она не насытится, я не могу делать ничего другого. Не могу чинить крышу нашей хижины, штопать свои штаны, ничего не могу делать. Она изводит меня своими мыслями, я чувствую ее голод. Ты что, не помнишь как это бывает?
Она изучала его лицо пока он хмурил украшенные тонкой чешуей брови.