— Девка смазливая. Такая везде проскочит, — доказывал Мелешко и дал ей задание в Карачеве.
Маевская без умолку тараторила.
«Вот сорока, — злился Кожевников. — Какая из нее разведчица будет». И невольно его мысли возвращались к Вале. «Эх Валя, где ты, что с тобой?» И в голове возникали десятки вариантов. Как спасти ее?
Ждали около часа. Наконец смена закончилась. Кожевников подал знак, и разведчики по одному начали выходить на дорогу, незаметно сливаясь с толпой рабочих. Неторопливо, с видом уставшего человека, зашагал по улице погруженный в свои раздумья и Кожевников. Его догнала Маевская.
— Понимаете, Анатолий, — жалостливо проговорила она, — ни одна машина не пойдет сегодня на Карачев.
— Дуй пешком.
— О, я боюсь. Холодно. И пятьдесят километров…
Кожевников посмотрел на ее почти детское лицо. В самом деле, куда ей одной идти на ночь глядя?
— Ладно уж. Пойдешь на улицу Петра Великого, 28. Спросишь Ефросинью Дедкову. Это мать нашего Федора. Пароль: «Где можно купить свечу?» Переночуешь у нее и утром в путь.
Лейтенант абвера‑107 Ганс Панчук принял радиограмму: в лесу, за мясокомбинатом, с русского самолета сброшена радистка.
Доллерт, прочитав радиограмму, поморщился.
— Очередная утка. Русские распускают слухи о радистах, парашютистах и заставляют нас бесцельно тратить время на их поиски.
Однако Шпейер не разделял мнения следователя:
— Мы просто скверно ищем.
— Что ж, разомнемся, — подчинился Доллерт.
Он прихватил с собой Газова, Жильченко и Александра, сына Замотина. Несколько часов проблуждали по заметенному снегом кустарнику, но не набрели ни на один след.
Доллерт решил прекратить бесплодные поиски. Агенты вышли на шоссе и уже собирались сесть в машину, когда вдали появилась девушка.
— Проверь у нее документы, — сказал Доллерт Газову.
На паспорте, который предъявила девушка, не было фотографии. Газов подвел задержанную к машине.
— Документ фальшивый, — прогремел Доллерт. — Вы русская радистка!
— Что вы. Я из Орла. Иду к своей тете.
— Проверим!
Так Маевская, возвратившись из Карачева, попала в камеру абвера.
— Пугни слегка эту пташку, — приказал Доллерт Замотину. — Но смотри… не зарывайся.
Замотин молчал.
Когда ввели Маевскую, Замотин добродушно пошутил:
— По какому месту вас побеспокоить… По спинке или по мягкому?
…Очнулась Маевская в камере.
— Дай-ка я тебе еще компрессик приложу, — над ней склонилась высокая женщина с худым изможденным лицом. — О господи, за что нам такие муки… Двоих моих деток-партизан убили. До меня теперь добираются…
Уже на следующий день Маевская рассказала Кузнецовой-Любохонской все, что интересовало эту матерую провокаторшу. На допросах Маевская решила не чем иным, как предательством, купить себе жизнь. Она выдала явочную квартиру Ефросиньи Дедковой и сообщила день и час встречи разведчиков Кожевникова, посланных на розыски Сафроновой.
«Я все скажу»
— Первым делом зайдем к Ефросинье Дедковой, о Феде расскажем, соскучилась она по сыну, — предложила Вера Фомина. — Потом кипятку напьемся — и под одеяло. Знаешь, Зина, так хочется поспать в кровати, ну мочи нет.
Из-за деревьев начали проглядывать городские дома. Они зашли в обметанный сугробами кустарник, вырыли в снегу глубокую яму, сложили туда мины, пистолеты и листовки.
— Улики уничтожены! — удовлетворенно проговорила Вера. — Теперь мы не разведчики, а вольные птицы.
— Выкладывай сюда, вольная птица, адреса и письма, — потребовала Зина.
Фомина снисходительно глянула на подругу.
— Трусиха ты. Бумаги у меня в воротник зашиты. Будь спокойна.
Часовой у мясокомбината равнодушным взглядом проводил девушек с санками и хворостом.
Фомина расхрабрилась и приветливо помахала рукой проезжавшим на машине солдатам.
За разговором незаметно подошли к улице Петра Великого. Низенькие домики под тяжелыми снежными шапками казались необитаемыми.
У дома №28 остановились и постучали. Никто не отозвался. «Спят, что ли?!», — подумала Фомина. Толкнула дверь и обмерла. На широкой деревянной кровати, по-татарски поджав под себя ноги, сидели агенты.
— Заждались мы вас, голубушки, — захохотал сын Замотина Александр. — Месячный паек самогона за два дня пропустили, играючи, карты износили.
Семенцов, Филиппов и Илларионов обступили разведчиц.
— Листовки-то под юбкой ищи, Сашка, — скалил зубы Семенцов.
Подъехали две легковые машины, вызванные агентами. Фомину посадили в одну, Зину — в другую.
Два дня Фомину держали в одиночной камере, потом привели к Замотину. «Батя» открыл большой железный ящик, вытащил плоскую бутыль с прозрачной жидкостью.