Город спал тревожно и чутко. Дома пустые и безмолвные. Казалось, сама жизнь бежала из них. Гитлеровцы подошли к длинному деревянному бараку на Петровской горе, вышибли дверь и растеклись по комнатам. Засветились огоньки карманных фонариков — они вспыхивали и гасли.
— Ни души! — фон Крюгер выругался. — Пошли дальше.
Долго рыскали по городу, но арестовали лишь нескольких рабочих. Оружия у них не нашли.
— Ночью все кошки серые, — доказывал Крюгер коменданту Штрумпфу, с которым вместе шел на операцию. — Разве определишь, кто удушил твоего лейтенанта?
Однако комендант упрямо водил своих ищеек по улицам. Возле многоэтажного корпуса он остановился, повел носом и объявил:
— Если здесь не найдем, то можно пить шнапс.
Повеселев, гитлеровцы ринулись к дому. Вдруг два винтовочных выстрела и очередь из автомата разорвали тишину. Жандарм, стоявший рядом с Крюгером, со стоном рухнул на землю и задергался в предсмертных судорогах.
— Засада! — кто-то пронзительно взвыл от страха. Солдаты улепетывали без оглядки, как зайцы. В темноте капитан Крюгер свалился в вонючую канаву.
Разъяренный Штрумпф, размахивая парабеллумом, погнал своих фельджандармов к дому.
— Вперед! — орал он.
В коменданта угодила бутылка с горючей смесью. Живой факел осветил улицу. Столб пламени поднялся над головой. По инерции Штрумпф пробежал немного и упал.
Из глубины ночи вдруг выплеснулось яркое пламя. Лохматые клубы дыма и языки огня вырывались из окон. Горящие дома стреляли в упор. Пули со свистом черкали стены, разили гитлеровцев. К винтовочным выстрелам прибавился глухой жесткий стук ручного пулемета.
В глазах Крюгера плясали бронзовые всполохи. Он не верил сам себе. Неужели это сражается трижды похороненное подполье? Ему вдруг показалось, что воскресли Степанов, Лебедев, Кожевников, Никулин, Егоров и стреляют из этих страшных домов.
Дома, как крепости, продолжали стрелять. Выстрелы раздавались везде: в центре города, на Брянске-втором, в Урицком поселке…
Внезапно усилилась канонада. Сотни орудий ударили прямой наводкой. Взрывы раскололи небо, разбуженное солнце осторожно скользнуло лучами по горящей Петровской горе.
А мальчишки играют
Матово блестели скрюченные, точно парализованные, рельсы. Зияли воронки, осыпанные осколками. Вокруг лежала земля, развороченная бомбами и снарядами, досыта накормленная железом. Станция была исковеркана.
Еще три недели тому назад капитан Ланков бомбил эти места. И сейчас он испытывал смешанное чувство: удовлетворение своей работой и налет грусти — было больно видеть израненную землю.
Когда фронтовая судьба забросила Ланкова в Брянск, он сразу же вспомнил о Вале. Капитан не был влюблен, он вообще еще не успел познать это чувство, но ему хотелось увидеть Валю, ошеломить ее нежданной встречей.
Из скелета двухэтажного кирпичного дома выпорхнули мальчишки в немецких касках с палками-винтовками в руках.
— Бей Гитлера! Ура! — кричали они. Увидев летчика, остановились, бесцеремонно пожирая глазами Золотую Звезду Героя.
— Ребята, может, знаете, где живет Валя Сафронова?
Мальчишки переглянулись.
— Нет, не слыхали про такую.
Он спросил о Вале еще нескольких прохожих, но никто о ней не знал. Ему показалось это странным: отважная разведчица не могла оставаться безызвестной. Наконец капитану показали землянку на самом краю сгоревшей улицы.
— Здесь какие-то Сафроновы живут.
Ланков постучал в дверь, поросшую коричневым мхом.
— Входите! — послышался хриплый голос.
Он осторожно спустился вниз по скользким ступенькам. В землянке было сыро и холодно. Сквозь маленькое грязное окошко просачивался слабый свет. В полумраке Ланков увидел мужчину с перевязанной головой, лежавшего на топчане. В углу пожилая женщина что-то толкла в ступе.
— Вы случайно не родственники Вали? — спросил капитан.
Мужчина приподнялся на локте и слегка кивнул:
— Я ее брат, Иван Иванович, а это — наша мама Мария Павловна.
Ланков звонко и торжествующе засмеялся:
— Отыскал, отыскал ее!..
И сразу осекся, почувствовав, что вокруг него горе.
— Где она? — выкрикнул он.
Тишина болью ударила в голову.
— За два года только один разок ко мне забежала, — глухим голосом заговорила вдруг Мария Павловна. — Голос ее, казалось, доносился откуда-то издалека. — Принесла головку сахара, платок, поплакали мы вместе. «Больше не жди, — сказала. — Не имею права тобой рисковать. Встретимся, мамочка, после победы». Не встретились…