– Чтобы сделать спартанскую обстановку больничной палаты более уютной. – пояснил доктор, заметивший моё удивление. – Это идея Бетани. Она исполняет обязанности младшего медицинского персонала. Ковры добавляют хлопот по уборке помещения, но Бетани очень старательная. Всё вокруг так и сияет чистотой, хотя последний раз этой палатой пользовались неделю назад… Отдыхайте, Джек. Комбинезон лучше снять. В шкафу найдёте удобную больничную пижаму. По результату вашего анализа крови будет видно, необходима ли медикаментозная поддержка организма. Но об этом поговорим завтра утром. Спокойной ночи…
Чутьё подсказывало, что впереди будет множество ночей, когда спать придётся, не раздеваясь. Я ощущал себя комфортно в комбинезоне Братства Стали, но если появилась возможность прилечь на кровать, то лучше обойтись без одежды. Разделся, положил на тумбочку «пип-мэн» и как только погасил верхний свет, возле кровати автоматически вспыхнул огонёк ночника, дававший мягкий рассеянный свет. Сразу вспомнилось родное убежище, где освещение не гасло по ночам, лишь менялась яркость и тональность в зависимости от времени суток. На «рассвете» лампы горели красноватым светом, днём – желтовато-белым, к «вечеру» приобретали приятный сиреневый оттенок. Загнанные в глубины памяти зрительные образы вырвались на свободу, и я вновь окунулся в то безмятежное время, когда все родственники были живы… В дверь постучали. На пороге стояла Бетани, одетая в короткий не доходивший до колен белый халат без рукавов.
– Вечернее измерение температуры, Джек. Лежи-лежи, не вставай.
Она присела на краешек кровати рядом со мной, сосредоточенно взглянула на шкалу древнего ртутного термометра. Нужно быть совершенно слепым, чтобы не заметить отсутствие нижнего белья под полупрозрачной тканью приталенного халата, выгодно подчёркивавшего фигуру девушки. Я на зрение не жаловался, и намёки подобного толка всегда понимал с полуслова. Поймав запястье Бетани, другой рукой осторожно вынул градусник из пальцев, не глядя положил на прикроватную тумбочку. У туго натянутого на груди халатика с лёгким щелчком разошлась одна кнопочка, затем другая. Стоило Бетани чуть наклониться вперёд, повинуясь мягкому давлению моих рук, и последние три кнопки сдались под напором обоюдно нахлынувшего чувства. Наши губы почти соприкоснулись, но за мгновение до казавшегося неизбежным поцелуя с её пухлых губ сорвалось:
– Кровать тесная, скрипучая и ужасно неудобная…
Я схватил девушку в охапку, рывком метнулся с кровати, заранее позаботившись о том, чтобы драгоценная ноша оказалась сверху, когда мою спину принял в объятия мягкий ворс ковра.
– Вау! – восхитилась Бетани, окончательно избавляясь от халата. – Интересное начало…
Трудно насытиться столь восхитительным «лакомством», ибо редко выпадает шанс повстречать прелестную раскрепощённую особу, которой нужно то же, что и тебе: только любовь. Ковёр добавлял простора, наэлектризованный нашими разгорячёнными телами синтетический ворс слабо потрескивал, иногда проскакивали синеватые искорки, добавляя очарования этой дивной ночи. Мы искупали друг друга в эмоциях, выплеснули столько нежности и безудержной ласки, что электрического эквивалента той энергии, наверное, хватило бы на подзарядку всех аккумуляторов на складе Братства Стали…
– Уф, жарко… – Бетани приподнялась на локтях, встряхнула волосами. – Ты куришь, Джек?
– Нет.
– У меня тут заначка оставалась. – подойдя к шкафу, она приподнялась на носочки, пошарила рукой сверху. – О! Дядюшка Сайман пока не обнаружил. Надо только вытяжную вентиляцию включить, чтобы дым вниз не тянуло. Вирджиния моментально проснётся. Её старушачий нос чувствительнее любой пожарной сигнализации.
– Так, ты племянница доктора?
– Не родная… – Бетани достала из тумбочки пепельницу, устроилась рядом на ковре, закурила. – Отца своего не знаю. После того, как мать пропала без вести, моим воспитанием занимался Сайман… – бросив озорной взгляд сквозь облако дыма, спросила: – Надеюсь, я тебя не разочаровала, Джек?
– В смысле?! Ты просто прелесть!
– Попадаются мужчины, искренне считающие, что лабораторная мышь вроде меня ни разу в жизни не целовалась, а по некоторым ловеласам заметно, что горят желанием быть у меня первыми. Предвкушают обучение невинной девушки искусству любви. Такие типы сразу же приступают к открытому соблазнению, несмотря на косые взгляды доктора Саймана и ворчание старушенции Вирджинии. Позже герои-любовники осознают, что я и сама могла бы кое-чему полезному их научить, и тогда начинают дико смущаться, а мой смех их окончательно добивает… Как ты относишься к свободной любви, Джек?