«Хороший юмор. – хмыкнул прежний Джеральд. – Помни, о чём я тебе говорил, Красавчик. Приглядывай за скриптором»
«Бесхвостые большие черепахи сильно шумят. – просвистел напарник. – Плохие охотники»
Я едва не расхохотался, услышав эпитет, которым крок наградил одетых в силовую броню «стальных братьев». Вход на станцию метро оказался открытым. От нескольких застеклённых дверей остались лишь покорёженные металлические каркасы. На станции работало слабое аварийное освещение, и этого едва хватало, чтобы осмотреться. У перрона застыл поезд метро, на какое-то время ставший приютом для выживших после ядерной атаки людей. В вагонах лежали матрасы и просто кучи старого полуистлевшего тряпья вместо постелей. Потолок станции покрывала копоть от источников открытого огня, использовавшихся для приготовления горячей пищи. Трудно сказать, сколько времени просуществовало это импровизированное негерметичное убежище, жители которого успели обзавестись собственным кладбищем. Умерших хоронили в обычных металлических бочках на пятьдесят пять галлонов. Сверху запечатывали разогретым гудроном и выцарапывали имена усопших на боках бочек. Чуть в стороне стояли маленькие ёмкости на двадцать два галлона, разрисованные цветами, сердечками и ангелочками. Нетрудно догадаться, что в бочках поменьше хоронили детей. На перроне радиационный фон ненамного отличался от нормы, а возле кладбища превышал допустимые показатели в десятки раз.
– Всё в порядке, Джек? – спросил паладин. – На тебе лица нет. Я предупреждал, что Хьюстон – зримое воплощение ада. Нужно обладать крепкими нервами, чтобы не потерять самообладание. Из всех станций здешнего метрополитена существенно не пострадали только две. «Мемориал», на которой мы сейчас находимся, и следующая станция коричневой ветки – «Северо-Западный Транзитный Центр». Только на них сохранилось автономное электроснабжение, и остались работоспособными насосы, откачивающие грунтовые воды. Остальные станции и тоннели, либо разрушены, либо полностью затоплены. Сейчас мы направляемся к боковому ответвлению технического тоннеля, где и расположен вход в 40-е убежище.
«Впереди затаились сухие бесхвостые. – сообщил Маленький Зуб и произнёс «гуль» на англо-крокском диалекте.
– Сэр! Напарник почуял гулей.
– Подтверждаю. – откликнулся Освальд. – На инфракрасном прицеле три отметки от объектов с низкой теплоотдачей. Дистанция до противника составляет двадцать один ярд. Жду указаний.
– Джек, крокодил, Брюс на месте. – скороговоркой произнёс паладин. – Оружие не применять.
«Не кусай издали, Маленький Зуб. Большие бесхвостые черепахи справятся сами»
В другой ситуации меня позабавила бы попытка бесшумного передвижения со стороны облачённых в силовую броню людей. Но увиденное на станции «Мемориал», будто калёным железом выжгло желание смеяться, оставив после себя гнетущее впечатление. Казалось, в воздухе до сих пор витало ощущение безнадёги, которое испытывали укрывшиеся здесь жители Хьюстона. И теперь смертельная тоска двухвековой давности передалась мне… В техническом тоннеле отсутствовало освещение; паладин и рыцарь скрылись в темноте, и лишь по приглушённому лязганью металла да жужжанию сервоприводов механизированных бронекостюмов можно было приблизительно определить местоположение «стальных братьев». Из глубины тоннеля донеслось хриплое рычание и топот ног. Темноту озарили красноватые вспышки лазерного оружия. Спустя минуту послышался голос Леннарда:
– Впереди чисто! Группе сосредоточиться. Разрешаю включить фонари.
Луч наплечного фонарика высветил тела трёх диких гулей, на которых чудом сохранились остатки одежды. Попав под воздействие боевого лазера, сильно обезвоженные тела вспыхивали, словно фитили, и до сих пор продолжали медленно тлеть, наполняя тоннель удушливой вонью сгоревшей плоти. Одним из последних жителей станции «Мемориал» была женщина, что доказывали обрывки юбки и типично дамские часики на запястье. Правая рука гуля прижимала к груди детскую игрушку, пострадавшую вместе с хозяйкой. Лазерный луч расплавил верхнюю часть пластмассового черепа куклы. Даже после гулификации материнские инстинкты продолжали жить в лишившемся человеческого облика теле. Возможно, игрушка напоминала женщине об умершем ребёнке, похороненном в одной из металлических бочек. Я отвернулся, не выдержав застывшего взгляда нарисованных глаз куклы.