Раскрыв ладонь, я увидел довоенный леденец на палочке в неплохо сохранившейся пластиковой упаковке. На выцветшей картинке счастливый малыш совал в рот пёстрое спиралью закрученное лакомство.
– Гулям сахар совсем не полезен. – продолжал Макс. – К тому же, наши вкусовые рецепторы не способны ощущать сладкое, но Линда до сих пор испытывает ностальгию по тем временам, когда в цивилизованном мире не существовало проблем с шоколадом и прочими кондитерскими изделиями. Это последняя конфета из её тайных запасов. Тебе нужнее…
– А что будет, когда она обнаружит пропажу? Расстроится?
– Непременно расстроится… – он усмехнулся и подмигнул. – Мы неплохо друг друга изучили за двести лет совместной жизни. Со временем перестанет ворчать и дуться на меня. Годика через два, наверное, не раньше… Да, чуть не забыл. Возвращаю твой тесак, Красавчик. Спасибо, что освободил сливную трубу от поселившейся в ней живности.
Примеряя на себя образ жизни парочки гулей, я пришёл к выводу, что не согласился бы полтора столетия безвылазно находиться в большой стальной бочке рядом с одной и той же женщиной. Как это удавалось Максу, непонятно…
* * *
Предсказанное гулем падение уровня глюкозы в крови застигло в трубе на пути к градирне. Сказать, что общий тонус организма снизился, значит, недостаточно охарактеризовать моё состояние. Чувствовал себя механической игрушкой, в которой стремительно разряжался электрический элемент питания. Трясущейся рукой я вскрыл упаковку леденца. В том, что по твёрдости он не уступит бетону, ничуть не сомневался, но не ожидал столь отвратительного вкуса. Разумеется, в дешёвой массовой продукции никогда не применялись натуральные фруктовые ароматизаторы и вкусовые добавки. Даже если бы они присутствовали, то за двести лет эфирные масла и другие сложные органические молекулы разложились бы на более простые соединения. Хотя вряд ли это существенным образом сказалось бы на вкусовых ощущениях. А так возникло впечатление, что во рту находится кусок плотно спрессованного сахара, пропитанный дешёвой парфюмерией и растворителем для смывания старой краски со стен. Гораздо хуже довоенной Нюка-Колы. Тем не менее, это помогало справиться с проблемой. Когда в руке осталась только палочка от леденца, общее состояние стабилизировалось, но после приёма сладкого пробудилось чувство голода, отозвавшееся неприятной резью в желудке.
«И думать забудь об оставшихся в рюкзаке галетах. – приказал прежний Джеральд. – До них топать больше мили. С одной конфетки тебя надолго не хватит. Как только вылезешь наружу, отправляйся в заросли на поиски пропитания. Сгодится, всё, что можешь съесть в сыром виде без особого вреда для организма»
Не пришло в голову засекать время, когда нырял в сливную трубу АЭС, не смотрел на экран «пип-мэна» и сейчас, но цвет неба свидетельствовал о скором наступлении рассвета. Над головой располагались лопасти вентиляторов, напоминавших звездообразный экстрактор стреляных гильз, что увеличивало сходство градирни с барабаном исполинского револьвера. Вдоль внутренних стенок, там, куда не проникал дневной свет, буйно произрастали грибы и плесень. Не те светящиеся радиоактивные, как в жилище Макса и Линды, а самые обыкновенные. При условии высокой влажности и отсутствия прямых солнечных лучей, грибы хорошо себя чувствуют почти на любом субстрате. Даже на таком мизерном слое перегнивших органических останков и грунта, неизвестно как оказавшихся внутри градирни. Возможно, нанесло дождями вместе с семенами дикоросов, пробовавших тянуться к солнцу под отверстиями «камор» барабана. В убежище 72 культивировали шампиньоны и некоторые виды микроскопических плесневых грибков, из которых в дальнейшем получали лекарства, вкусовые добавки и ферменты для переработки другого растительного сырья. Производство грибов не считалось сложным, и наш учитель Томас на уроках упоминал о них вскользь, ограничившись общей классификацией.