Судя по проблесковому маячку на крыше и местами сохранившейся двухцветной окраске, это была полицейская машина. Сквозь грязное лобовое стекло виднелись человеческие кости в истлевших лохмотьях форменного обмундирования. Открыть удалось переднюю пассажирскую дверь. Встроенный в «пип-мэн» счётчик Гейгера сразу же отметил повышенный радиационный фон в салоне. Скелет полицейского находился на водительском месте. В затылочной области черепа зияла большая дыра неправильной формы. На полу возле педалей лежал короткоствольный револьвер 38-го калибра в хромированном блестящем корпусе. Я откинул в сторону барабан и в тусклом свете заходящего солнца обследовал донца гильз. У двух оказались наколотыми капсюли. В спинке заднего дивана обнаружилось отверстие, подозрительно похожее на пулевую отметину. На сиденье покоились останки, по-видимому, принадлежавшие сотруднице полиции Нового Орлеана. Вывод о гендерной принадлежности скелета я сделал на основании нескольких уцелевших локонов длинных светлых волос и дамской обуви с высоким каблуком. На фаланге безымянного пальца поблёскивало золотое обручальное кольцо. Схожее по дизайну украшение, но большего размера, украшало кисть скелета на водительском месте.
«Нетрудно догадаться, что полицейский выстрелил в напарницу, а затем вложил в рот ствол револьвера и нажал на спуск. – подытожил мои наблюдения прежний Джеральд. – Повышенный радиационный фон в салоне недвусмысленно намекает на причину трагедии, случившейся два с лишним века тому назад. Обеспечивая эвакуацию гражданского населения Нового Орлеана, супруги-полицейские получили смертельную дозу радиации и не захотели медленно умирать в полевом госпитале. Возможно, с этим местом их связывали тёплые воспоминания. Решили вдвоём уйти из жизни там, где им когда-то было хорошо…»
Не хотелось нарушать вечный покой семейной пары, но выбора у меня не было. Намерения некоторых людей с трудом поддаются прогнозированию, что уж говорить о крокодиле. Обладая хорошим ночным зрением, в темноте он имел преимущество перед человеком. Поздно искать новое укрытие, когда вокруг бродит опасный зверь. Уровень радиации в салоне не так уж высок, а встреча с зубами проворного хищника приведёт к ранениям разной степени тяжести, а то и к летальному исходу. Крок несколько раз обошёл машину, царапнул по лобовому стеклу когтями, пошлёпал хвостом по колёсам. Фиксатор пассажирской двери работал исправно, но я всё равно тянул ручку на себя. Если подросток надумает вломиться внутрь, для обороны подойдёт лишь тесак. Двухсотлетний револьвер мог подвести в любой момент. Оружие нуждалось в полной разборке с последующей чисткой и смазкой. На первый взгляд оно казалось исправным, но курок взводился с чрезмерным усилием, обе стреляные гильзы закисли в каморах барабана и никак не хотели извлекаться. Если боевая пружина в порядке, то револьвером можно пользоваться. Дождаться бы утра и добыть немного смазочной жидкости из трансмиссии, а если повезёт, то в багажнике полицейской машины мог отыскаться набор для чистки служебного оружия.
На лобовое стекло шмякнулся большой тяжёлый предмет. Я замер и даже затаил дыхание, ожидая дальнейших действий крока. Он просвистел что-то непонятное и удалился. В такой обстановке было не до сна. Выспался за время путешествия по реке на понтонах, и сейчас мог позволить себе ночное бдение. Пришлось отключить счётчик Гейгера, чтобы не мешал надоедливым раздражающим писком. Основным источником радиации являлись останки полицейских. Окажись на моём месте человек, не отягощённый моральными предрассудками, он быстренько избавился бы от обоих скелетов, после чего разложил передний диван и наслаждался бы отдыхом. Это всё равно, что справить нужду на могиле. Поступок безоговорочного победителя всемирного конкурса подонков. До восхода солнца оставалось четыре часа. Как только начнёт светать, нужно немедленно решать вопрос со смазкой для оружия. Пошарив в лохмотьях мундира полицейского, я достал ключ от багажника. На всякий случай, принялся осматривать бардачок. Там нашлась стопка заполненных от руки бланков, пачка патронов к револьверу, неповреждённая упаковка сырных крекеров и две бутылки Нюка-колы. Откупорив довоенный напиток, поднёс горлышко бутылки к губам и обратился к полицейским:
– За тех, кто несмотря ни на что исполняет свой долг. За вас, ребята. Извините за нарушенное уединение. Провести ночь в такой компании – честь для меня…
* * *
Как ни бодрился ночью, а под утро всё-таки задремал. Проснулся отнюдь не с первыми лучами солнца. На лобовом стекле полицейской машины лежал здоровенный кусок браминьего мяса. Кровавые струйки пробили дорожки в многолетних наслоениях грязи, нарисовав картину, достойную кисти эксцентричного художника-маньяка. Подросток честно поделился со мной добычей. Это говорило о добрых намерениях, но ухо следовало держать востро. Я осторожно приоткрыл дверь, прислушался. Со стороны дамбы доносился плеск волн, завывал ветер в остовах проржавевших автомобилей, поскрипывали чудом уцелевшие остатки ограждения теннисной площадки. Выйдя из машины, первым делом открыл багажник. Полицейские оставили внутри роскошный подарок в виде разгрузочного жилета с многочисленными кармашками и помпового дробовика в герметичном оружейном кейсе. С такой пушкой можно чувствовать себя уверенно. Жаль патронов к ней всего десять штук, и ни одного заряженного пулей. Механизмы дробовика исправно работали, что позволяло отсрочить полную разборку револьвера. Ещё бы перекусить, и можно отправляться в путь. Чтобы сделать барбекю из филейной части брамина, любезно предоставленной основным потребителем говядины, надо разжечь костер.