Не отходя далеко от машины, насобирал относительно сухих дров, для растопки взял бумагу из бардачка, даже отыскал подходящую металлическую решётку для жарки, но пока не знал, как добыть огонь. Вернее, знал, но не хотелось тратить ради этого драгоценные боеприпасы. Решил задействовать запасной план. В автомобилях помимо основного реактора использовался ядерный блок, предназначенный для работы в экономичном режиме. Под капотом полицейской машины я обнаружил только реактор и никаких намёков на разъёмы для других источников энергии. Департамент полиции не считал нужным экономить на ядерном топливе для патрульного транспорта. Пришлось снять защитный кожух, залезь в электрические цепи, найти и отсоединить нужные провода, при контакте которых возникала мощная искра. Я был абсолютно уверен, что машину можно реанимировать при наличии автомастерской с подъёмником и соответствующих навыков механика. Всего-то и нужно: захоронить по всем правилам останки полицейских, перебрать ходовую, провести техническое обслуживание тормозов и рулевого управления, заменить покрышки. Красить необязательно. Толстый металл кузова не проржавел насквозь.
Воображение уже рисовало идиллическую картину путешествия на запад в собственном автомобиле, когда на запах жареного мяса пожаловал гость. Крок остановился на почтительном расстоянии от костра, что-то вопросительно прочирикал на своём языке. Я просвистел «еда» и указал на решётку, где жарилось мясо. «Плохая еда» – не согласился подросток. Пришлось призвать на помощь все свои познания в крокодильем диалекте, чтобы составить простую пояснительную фразу. Свистнул: «маленький зуб», для иллюстрации сказанного широко открыл рот, затем продолжил: «плохо кусать». Крок свистом выразил сочувствие, распахнул угрожающего вида пасть и повторил за мной «маленький зуб». Похоже, за это его и выгнали из родного городища, чтобы не передавал дефектные гены потомству. На мой человеческий взгляд с зубами у подростка было всё в порядке. Но если говорит, что недоразвитые, значит, так оно и есть. Мясо прожарилось до среднего состояния. Я отхватил тесаком ломоть с края куска, принялся жевать. Заметив напряжённый внимательный взгляд крока, отрезал ещё один ломоть и положил на оставшиеся неиспользованными дрова в ярде от костра. Подросток не сдвинулся с места. Очевидно, опасался приближаться к огню. Прекрасно понимая, что рискую, я затоптал угли, закидал их землёй и облокотился на капот машины, держа наготове заряженный дробовик.
Крок несмело подошёл к жареному мясу. Долго принюхивался, шумно прогоняя воздух через ноздри с таким глубокомысленным видом, будто проводил тонкий анализ вещества в химической лаборатории. Подцепив когтистой рукой ломоть, поднёс к пасти. Вблизи было заметно, что по строению кисть мало чем отличалась от человеческой. Кусок, на поглощение которого у среднестатистического взрослого мужчины, даже с ножом и вилкой ушло бы минут пятнадцать, подросток проглотил в один момент. Я потянулся к решётке, разрезал тесаком остатки мяса на порции. Себе взял меньшую часть, остальное предложил сотрапезнику, просвистев: «еда». Крок немедленно уточнил: «еда маленький зуб маленький хвост» и указал в мою сторону сжатой в кулак правой кистью. Среди малознакомых людей подобный жест вряд ли можно назвать дружественным, но я имел дело с существом, мыслящим иными категориями. Осенила догадка, что крок не выставил вперёд когти, тем самым показывая отсутствие напряжённости между нами. Забавно, что меня он охарактеризовал, перечислив физические недостатки. Данди ничего не упоминал о каких-либо именах у прямоходящих разумных крокодилов. Возможно, они различали друг друга только по особенностям строения тела.