Стрелка спидометра подрагивала возле отметки «8 миль/час», но даже такая скорость меня вполне устраивала. Догадывался, что древняя ходовая может рассыпаться при максимальных оборотах двигателя, да и сам двигатель не стоило гонять на пределе возможностей. После первой мили пути подшипники немного прикатались, постепенно снизился шум, и это не могло не радовать. Вряд ли дрезина пролежала двести лет вверх колёсами под открытым небом. За столь долгий срок все подвижные детали прикипели бы друг к другу намертво, и никаким химическим преобразователем не удалось бы избавить их от толстого слоя ржавчины. Судя по тому, в каком положении находилась тележка, приехавшие с запада люди увидели преграждавший путь товарный состав и опрокинули своё транспортное средство, бросив его возле рельсов. Вероятно, пассажир был один. Вдвоём удалось бы спустить дрезину с насыпи на проходившую параллельно железнодорожному полотну Старую Испанскую Тропу, протолкать по асфальту до того места, где заканчивались вагоны и снова установить на рельсы. Задача непростая, но выполнимая. Один человек вполне мог уехать восвояси задним ходом после замены источника питания. Если этого не произошло, значит, имелась веская причина.
Решив протестировать задний ход, я перевёл рукоятку контроллера в нейтральное положение, дождался, пока скорость снизится больше чем вдвое, а затем повернул рукоятку влево. Ожидал резкого рывка с пробуксовкой колёс, но дрезина продолжала катиться вперёд по инерции. Торможение двигателем и реверс отсутствовали.
«Наш девиз: только вперёд! – прокомментировал прежний Джеральд. – Задний ход придумали нерешительные люди! Не расстраивайся, Красавчик. Неисправность не препятствует путешествию по железной дороге. Доберёмся куда угодно, были бы в наличии рельсы и запас ядерных блоков»
Запас нам действительно не помешал бы. Я остановил дрезину возле местечка с названием Парадиз, надеясь раздобыть ещё несколько источников энергии возле здешней автозаправки. На всякий случай осмотрел подшипники ступиц. Они серьёзно нагревались во время движения, из-за чего густая смазка становилась текучей и постепенно терялась. Оставшаяся изменила цвет на чёрный из-за посторонних вкраплений, зато шарики даже начали поблёскивать. Не поленившись, я принёс с заправки растворитель, полностью удалил старую смазку и заполнил подшипники свежей, что значительно повышало наши шансы доехать на этой технике хотя бы до границы Луизианы и Техаса. Оптимизм – хорошая штука, но лучше, если он базируется на точном расчёте, а не на пустых надеждах. Чтобы напарник не путался под ногами, я отправил его за ядерными блоками. Где свистом, где жестами объяснил, что требуется принести. Напарник справился. Почти справился. Кроме блока, обладавшего нулевым зарядом, Маленький Зуб притащил совпадавшую по размеру банку консервированных персиков и цилиндрическую деталь трансмиссии автомобиля. Трудно удержаться от смеха, когда перебираешь такие находки, но мне удалось не расхохотаться в голос. Внимательно наблюдавший крок спросил:
«Почему Бесхвостый скалит зубы?»
Я сомневался в существовании у прямоходящих разумных крокодилов понятия «улыбка». Произнёс это слово на англо-крокском диалекте, объяснил свистом, что делаю так в моменты хорошего настроения, и предложил напарнику улыбнуться самому. Губы крока сильно уступали в подвижности человеческим, но меня не покидала уверенность, что Маленький Зуб сумел бы изобразить улыбку. На просьбу напарник отреагировал шумным фырканьем и пояснил, что хорошее настроение у него ассоциировалось только с ощущением сытости. Вспомнив о загадочном словосочетании «глубокая вода», я принялся допытываться, что же оно означало. Крок отвечал с явной неохотой, и вскоре моих познаний в крокодильском языке уже не хватало. На основании услышанного выстроил логическую связь между глубокой водой и опасностью, после чего в памяти всплыл зрительный образ из недавнего путешествия вниз по Миссисипи на спарке понтонов: выныривающий из реки огромный пеликан-мутант, в подчелюстном мешке которого отчаянно билась пойманная добыча. Кроки боялись глубоких мест, где обитали чудовища, способные целиком проглотить взрослого сородича. Маленький Зуб произносил «глубокая вода» в те моменты, когда испытывал страх. Это было крокское ругательство, принципиально не отличавшееся от упоминания дьявола испуганными людьми.