– Это старший детектив Датт из милиции и инспектор Борлу из полиции, – сказала Нэнси студентам, сидевшим в яме. – Инспектор Борлу участвует в расследовании… того, что случилось с Махалией.
Кто-то ахнул. Датт вычеркивал имена, а я следовал его примеру, когда студенты, один за другим, приходили поговорить с нами в комнату отдыха. Их всех уже допросили раньше, но сейчас они были кроткими, словно ягнята, и отвечали на вопросы, от которых, наверное, их уже тошнило.
– Я обрадовалась, узнав, что вы здесь из-за Махалии, – сказала женщина-гот. Ее звали Ребекка Смит-Дэвис, она была первокурсницей и занималась реконструкцией горшков. Рассказывая о своей погибшей и пропавшей подруге, она заливалась слезами. – Это звучит ужасно, но я подумала, что вы нашли Иоланду и что произошло что-то ужасное… Ну, вы понимаете, что ее…
– Мы даже не уверены в том, что Родригес пропала, – сказал Датт.
– Это вы так говорите. Но, понимаете, после случая с Махалией и всего прочего… – Она покачала головой. – Они обе были повернуты на странных темах.
– Орсини? – спросил я.
– Ага. И на другом тоже, но в том числе на Орсини. Правда, Иоланда увлекалась им больше, чем Махалия. По слухам, раньше Махалия была без ума от него, а теперь, похоже, не очень.
Студенты гуляли допоздна, и поэтому у нескольких из них – в отличие от преподавателей – в ночь смерти Махалии было алиби. В какой-то момент Датт, похоже, решил, что Иоланду можно официально считать пропавшей; после этого его вопросы стали более конкретными и он стал дольше делать пометки в блокноте. Большой пользы нам это не принесло. Никто точно не знал, когда они в последний раз ее видели, – все говорили только то, что она не появлялась уже несколько дней.
– Вы знаете хоть что-нибудь о том, что могло произойти с Махалией? – спрашивал Датт у студентов.
«Нет», – отвечали все.
– Я не увлекаюсь теорией заговоров, – сказал один парнишка. – То, что произошло… невероятно ужасно. Но, знаете, мысль о том, что существует какая-то великая тайна… – Он покачал головой и вздохнул. – Махалия была… Она могла злить людей… И все произошло так потому, что она пошла не в ту часть Уль-Комы не с тем человеком.
Датт продолжал делать пометки.
– Нет, – сказала какая-то девушка. – Ее никто не знал. Тебе могло показаться, что ты ее знаешь, но потом становилось ясно, что у нее куча разных тайн, о которых ты понятия не имеешь. Кажется, я немного боялась ее. Она мне нравилась, но она была какой-то слишком увлеченной. И умной. Возможно, она с кем-то встречалась, с каким-нибудь местным психом… Она увлекалась разной жутью. Я всегда видела ее в библиотеке… у нас есть, типа, абонементы университетской библиотеки… и она постоянно делала пометки в своих книгах. – Она изобразила, будто пишет что-то мелким почерком, и покачала головой, призывая нас согласиться с тем, как это странно.
– Разной жутью?
– Ну, вы понимаете, так говорили.
– Она кого-то задолбала, йоу. – Эта молодая женщина говорила громко и быстро. – Одного из психов. Слышали про ее первый приезд в города? В Бешель? Она там чуть не подралась. Типа с учеными и типа с политиками. На конференции по археологии. А это непросто. Удивительно, что ее вообще куда-то снова пустили.
– Орсини.
– Орсини? – спросил Датт.
– Ага.
Последним пришел худой и строгий юноша в грязной футболке, на которой, похоже, был изображен персонаж из детского телешоу. Юношу звали Роберт. Он скорбно смотрел на нас и отчаянно мигал. Иллитанский у него был не очень.
– Не возражаете, если я поговорю с ним по-английски? – спросил я у Датта.
– Нет, конечно, – ответил он. В комнату заглянул какой-то человек и посмотрел на нас. – Валяйте, я вернусь через минуту. – Датт вышел и закрыл за собой дверь.
– Кто это? – спросил я юношу.
– Доктор Уль-Хуан, – ответил он. Второй из улькомских ученых, которые работали на раскопках. – Вы найдете того, кто это сделал?
Возможно, я бы наговорил ему обычных бессмысленных и успокаивающих фраз, заверил бы его, что мы найдем преступника, но мне показалось, что он слишком раздавлен горем. Юноша уставился на меня и закусил губу.
– Прошу вас, – сказал он.
– Почему вы заговорили про Орсини? – сказал я наконец.
– Ну… – он покачал головой. – Не знаю. Я просто все думаю об этом, понимаете? Это заставляет нервничать. Да, я понимаю, что это глупо. Но Махалия раньше погружалась в эту тему с головой, а Иоланда стала увлекаться ею все больше и больше – мы пинали ее за это, понимаете? – а потом они обе исчезли… – Он опустил взгляд и закрыл глаза ладонью, словно у него не было сил моргать. – Это я позвонил насчет Иоланды. Когда я не смог ее найти. Я не знаю… Поневоле задумаешься. – На этом слова у него закончились.