— Вы давали ему взятку?
— Конечно. Сколько-то. Не помню, сколько именно.
— Почему не помните? Я хочу сказать, в первый раз вы вот так его и получили, верно? Что же тогда беспокоиться?
Долгое молчание. Вообще-то автомобильные пропуска ЛКВ ориентированы на предприятия, в которых занято несколько больше работников, чем в худосочном бизнесе Хуруща, но и мелкие торговцы частенько подкрепляют свои запросы несколькими долларами — бещмарки вряд ли приведут в действие бещельских посредников или оформляющих бумаги клерков в уль-комском посольстве.
— Иногда, — сказал он безнадёжно, — мне бывает нужна помощь при погрузке. Мой племянник сдал на права, пара приятелей, они могли ездить, помогали мне управиться. Точно трудно сказать.
— Инспектор?
Корви обращалась ко мне не в первый раз, осознал я.
— Инспектор?
Она глянула на Хуруща — мол, что мы делаем?
— Прошу прощения, — сказал я ей. — Просто задумался.
Я жестом пригласил её отойти в угол помещения, ткнув пальцем в Хуруща и велев ему тем самым оставаться на месте.
— Я собираюсь его привлечь, — тихо сказал я, — но что-то… Посмотрите на него. Пытаюсь кое в чём разобраться. Слушайте, мне надо, чтобы вы кое за чем сгоняли. Как можно быстрее, потому что завтра мне придётся поехать по этой чёртовой ориентировке, поэтому, думаю, ночь сегодня будет долгая. Не против? Мне нужен список всех фургонов, угнанных в ту ночь в Бещеле, и я хочу знать, что происходило в каждом конкретном случае.
— Всех?..
— Не паникуйте. Это всего транспорта будет много, но вынесите за скобки всё, кроме фургонов примерно этого размера, и это только за одну ночь. Раздобудьте мне всё, что можно, по каждому из них. Включая все связанные с ними документы, хорошо? Как можно быстрее.
— Что вы собираетесь делать?
— Посмотрю, удастся ли мне добиться от этого слизняка правды.
Корви, применив лесть, дар убеждения и компьютерную грамотность, раздобыла информацию в течение нескольких часов. Только вуду позволяет проделать это так быстро, ускоряя официальные каналы.
Первую пару часов, пока она этим занималась, я сидел с Хурущем в камере и спрашивал его на разные лады, в нескольких формулировках: «Кто взял ваш фургон?» и «Кто взял ваш пропуск?». Он скулил и требовал адвоката, которого я пообещал ему в ближайшее время. Дважды он пытался разозлиться, но в основном просто повторял, что ничего не знает и что не сообщил об угоне фургона и краже документов, потому что боялся неприятностей, которые это ему принесёт. «Тем более что меня уже об этом предупреждали, понимаете?»
По окончании рабочего дня мы с Корви засели у меня в кабинете, чтобы разобраться со списком. Ночь, как я снова её предупредил, будет долгой.
— За что задержан Хурущ?
— На данном этапе — за неправильное хранение пропусков и недонесение о преступлении. В зависимости от того, что мы сегодня найдём, я мог бы добавить заговор с целью убийства, но у меня такое чувство…
— Не думаете ли вы, что он в чём-то замешан?
— Едва ли он криминальный гений, верно?
— Я, босс, не говорю, что он что-то планировал. Или хотя бы что-то знал. Конкретное. Но не думаете ли вы, что он знал, кто взял его фургон? Или что с ним собираются что-то сделать?
Я помотал головой.
— Вы его не видели. — Я вытащил из кармана кассету с его допросом. — Послушайте, если время будет.
Она уселась за мой компьютер, заполняя различные электронные таблицы имеющейся у неё информацией. Преобразовала мои невнятные, смутные идеи в диаграммы и графики. «Это называется добычей данных». Последние слова она произнесла по-английски.
— Кто из нас стукач? — спросил я.
Она не ответила. Только щёлкала по клавишам, пила густой кофе, «сваренный чертовски правильно», да вполголоса честила моё программное обеспечение.
— Вот, значит, что мы имеем.
Было уже больше двух. Я смотрел из окна кабинета на бещельскую ночь. Корви разгладила бумаги, которые распечатала. За окном слышались слабые крики и затихающее бормотание позднего трафика. Я поёрзал в кресле — содовая с кофеином настойчиво просились наружу.
— Общее количество фургонов, угнанных в ту ночь, тринадцать. — Она вела по строчкам пальцем. — Три из них впоследствии оказались сожжёнными или подвергнутыми той или иной форме вандализма.
— Беспечные ездоки?
— Беспечные, да. Стало быть, десять.
— Как скоро заявили об их угоне?
— Все, кроме трёх, считая нашего обаяшку в камере, сообщили об угоне к исходу следующего дня.
— Хорошо. Теперь где тот лист, где значится… Сколько из этих фургонов имеют пропуск в Уль-Кому?
Она перетасовала страницы.
— Три.
— Звучит внушительно — три из тринадцати?
— Так среди фургонов их и будет намного больше, чем среди автомобилей в целом, из-за всего этого экспорта-импорта.
— Тем не менее. Какова статистика по городам?
— Чего, фургонов с пропусками? Не могу найти, — сказала она, пощёлкав по клавишам и поглазев на экран. — Должен быть способ это узнать, я уверена, только не пойму, какой.
— Ладно, будет время, и это выясним. Но держу пари, что это меньше, чем три из тринадцати.
— Можно бы… Процент и впрямь высокий.
— Хорошо, попробуйте вот что. Из этих трёх с пропусками, которые угнали, у скольких владельцев имелись ранее предупреждения о нарушении правил?
Она просмотрела бумаги и подняла взгляд на меня.
— У всех троих. Чёрт. Всех троих предупреждали о неправильном хранении. Чёрт.
— Верно. Это всё-таки кажется маловероятным, да? С точки зрения статистики. Что случилось с двумя другими?
— Они были… Подождите. Принадлежат Гордже Федеру и Салье Анн Махмуд. Фургоны обнаружились на следующее утро. Брошенные.
— Что-нибудь забрали?
— Немного побиты, пропали несколько кассет, немного мелочи у Федера и iPod у Махмуд.
— Давай-ка посмотрим на время — нет способа доказать, какой из них был угнан первым, не так ли? А известно ли нам, сохранились ли у двоих других их пропуска?
— Не приходило в голову, но это мы сможем узнать завтра.
— Выясните, если можно. Но я готов поспорить, что да. Откуда угнали их фургоны?
— С Юславсьи, Бров-проща, а у Хуруща — с Машлина.
— Где их нашли?
— Фургон Ферера на… Бров-проще. Боже. Фургон Махмуд — на Машлине. Чёрт. Сразу за поворотом с Проспекстращ.
— Это примерно в четырёх улицах от конторы Хуруща.
— Чёрт. — Она откинулась на спинку стула. — Объясните, что к чему, босс.
— Из трёх фургонов с визами, что были угнаны в ту ночь, у всех есть предупреждения за то, что документы не были изъяты из бардачков.
— Угонщик знал?
— Кто-то охотился за визой. Кто-то, имеющий доступ к пограничным досье. Им нужен был автомобиль, на котором можно проехать через Связующий зал. Они точно знали, у кого есть запись о том, что они не утруждают себя забирать документы. Посмотри на эти позиции. — Я нацарапал грубую карту Бещеля. — Фургон Федера угнан первым, но господин Федер молодец — он и его сотрудники усвоили урок, и теперь он забирает документы с собой. Когда наши преступники это понимают, они используют его, чтобы подъехать сюда, к месту, где паркует свой фургон Махмуд. Они быстро его вскрывают, но госпожа Махмуд теперь тоже хранит свой пропуск в офисе, так что, сделав и этот угон похожим на ограбление, они бросают её фургон возле следующего в списке и двигаются дальше.
— А следующий — это фургон Хуруща.
— И он остался верен прежней склонности и не забрал документов. Так что они получили, что им было надо, и поехали в Связующий зал, а затем в Уль-Кому.
Я умолк.
— Что же это за хрень?
— Это… выглядит хитроумным, вот что это такое. Сделано кем-то очень посвящённым. Не знаю только, во что именно. Кем-то, у кого есть доступ к досье о задержаниях.